Два вампира (сборник)
Шрифт:
— Хорошо, прекрасно, они умерли.— Рыжий пожал плечами.— Да, так вот, я говорил,— и вам, черт подери, стоит мои слова запомнить, потому что я это точно знаю,— что монахи взяли священную чашу и священную просфору и пошли в потайное место в храме Святой Софии. Мой отец все видел своими глазами. Я знаю тайну.
— Глазами, глазами...— передразнил его пожилой человек.— У тебя, должно быть, павлин был вместо отца, что у него столько глаз!
— Заткнись, или я перережу тебе горло! — огрызнулся рыжий.— Смотри, что ты сделал с Франсиско, взял его и опрокинул
Мой господин обернулся и, нагнувшись, намочил пальцы в этой крови. Он медленно повернулся ко мне, потом к рыжему и слизнул кровь с одного пальца.
— Мертвый,— с легкой усмешкой сказал он.— Но она еще вполне теплая и густая.— Он медленно улыбнулся.
Рыжий смотрел на него завороженно, как ребенок на представление марионеток. Мой господин раскрыл окровавленную ладонь, как бы говоря: «Хочешь попробовать?»
Рыжий схватил Мариуса за запястье и облизал кровь с большого и указательного пальцев.
— М-м-м-м, как вкусно,— протянул он.— Все мои товарищи — отличной крови.
— И не говорите,— ответил мой господин.
Я не мог оторвать взгляд от его изменившегося лица. Теперь казалось, что его щеки даже потелшели, а быть может, они просто изменяли форму, когда он улыбался. У него порозовели губы.
— И я еще не закончил, Амадео,— прошептал он.— Я только начал.
— Он не сильно ранен! — настаивал пожилой человек. Он рассмотрел лежавшую на полу жертву. Он волновался. Неужели он его убил? — У него на затылке просто крошечный порез, вот и все. Разве нет?
— Да, крошечный порез,— сказал Мариус.— И в чем же заключается тайна, дорогой друг? — Он повернулся спиной к седому мужчине, заговорив с рыжим с куда большим интересом, чем прежде.
— Да, прошу вас,— сказал я.— В чем же тайна, сударь? В том, что священники бежали?
— Нет, мальчик, не будь тупицей! — ответил рыжий, взглянув на меня через стол Он был невероятно красив. Бьянка его когда-нибудь любила? Она никогда не рассказывала.
— Тайна, тайна...— сказал он.— Если ты в эту тайну не поверишь, то ни во что рке не поверишь — ни в святое, ни в нечестивое.
Он поднял кубок. Но тот был пуст. Я взял кувшин и наполнил кубок темным ароматным вином. Я подумал, не стоит ли и мне попробовать, потом отвращение взяло верх.
— Чушь,— прошептал мой Мастер.— Выпей за упокой их душ. Давай. Вон чистый кубок.
— Ах да, прости меня,— сказал рыжий.— Я даже не предложил тебе кубок. Господи, подумать только, я кинул тебе на пол простой ограненный бриллиант, когда хотел получить твою любовь.
Он взял кубок — богатую, изысканную вещицу, инкрустированную серебром и усыпанную крошечными сверкающими камнями. Теперь я заметил, что все кубки составляли один набор, на каждом были вырезаны миниатюрные изящные фигурки, украшенные одинаковыми яркими камешками. Он со звоном поставил кубок на стол, взял у меня кувшин, наполнил кубок и протянул его мне.
Я подумал, что меня вырвет прямо на пол. Я посмотрел на мужчину, на его почти приятное лицо и красивые огненнорыжие
— Бери, выпей,— велел мне Мастер.— Ты ступил на опасный. путь, Амадео, так выпей же за знания, выпей за силу.
— Вы ведь не смеетесь надо мной, сударь, правда? — спросил я, уставившись, на рыжего, но обращаясь непосредственно к Мариусу.
— Я люблю тебя,— ответил Мастер,— но ты все-таки замечаешь что-то в моих словах, так как от человеческой крови я грубею. Так всегда бывает. Только в голодании я обретаю божественную чистоту.
— Да, и на каждом перекрестке поворачиваете меня в нужную сторону,— сказал я.— Прочь от кары и поближе к чувствам, к удовольствиям.
Я встретился взглядом с рыжим. Но я слышал ответ Мариуса.
— Кара — это и есть убийство, вот в чем камень преткновения. Кара — это убивать без причины, просто так, не за «честь, благородство и порядочность», как говорит наш друг.
— Да! — сказал «наш друг», повернувшись к Мариусу, а потом опять ко мне.— Пей! — Он протянул лше кубок.
— А когда все будет кончено, Амадео, собери эти кубки и отнеси домой, чтобы они служили напоминанием о моем провале — или поражении, ибо это одно и то же,— а также уроком для тебя. Редко я вижу это так отчетливо и ясно.
Рыжий, увлекшись флиртом, наклонился вперед и поднес кубок прямо к моим губам.
— Маленький Давид, ты вырастешь и станешь королем — помнишь? Да, я мог бы поклоняться тебе, маленький мужчина с нежными щечками, и молить хоть об одном псалме от твоей арфы, хоть об одном, лишь бы ты дал его по собственной воле!
Мой Мастер тихо прошептал:
— Можешь исполнить последнее желание умирающего?
— По-моему, он умер! — громко воскликнул седой человек.— Смотри, Мартино, кажется, я таки убил его: у него кровь течет из головы, как сок из помидора, черт бы его побрал. Посмотри!
— Да заткнись ты! — сказал рыжеволосый Мартино, не сводя с меня глаз.— Ну же, исполни последнюю просьбу умирающего, маленький Давид,— продолжал он.— Все мы умрем Я умру за тебя, так не умрете ли вы со мной, сударь,— ненадолго, прямо в моих руках? Давай поиграем в одну игру. Она вас развлечет, Мариус Римский. Посмотрите, как я заберусь на него, как я ритмично и искусно буду его гладить, и на ваших глазах скульптура из плоти забьет фонтаном, я поработаю насосом, и мне в руки хлынет влага.
Он сложил руки, как будто уже получил то, что хотел. Он еще долго смотрел на меня, а потом низким шепотом произнес:
— Я слишком мягок, из меня скульптуры не получится. Дай же мне отпить от твоего фонтана. Сжалься над умирающим от жажды.
Я выхватил из его дрожащей руки и одним глотком опустошил кубок. Внутри все напряглось, и мне показалось, что сейчас вино поднимется обратно и меня вырвет. Я заставил его спуститься вниз. Я посмотрел на моего Мастера.
— Как же мерзко, мне противно.