Два вампира (сборник)
Шрифт:
— Быть может, и так,— откликнулся Арман в ответ на мои мысленные размышления.— Но ты прав в том, что сейчас я говорю с тобой прямо и откровенно. И хочу повторить еще раз, что на твоем месте не поверил бы этому существу и его заявлению о том, что ты должен с ним так или иначе сотрудничать.
— В средние века это называлось договором с дьяволом,— уточнил Дэвид.
— И что все это значит? — спросил я довольно резко, хотя вовсе не хотел показаться грубым.
— Заключить договор с дьяволом,— пояснил Дэвид,— означает согласиться на какие-то предложенные им условия.
— Совершенно верно,— подтвердил Арман, и глаза его на миг сверкнули во тьме. На юношеском его лице застыло выражение печали и крайней озабоченности.— У меня есть веские основания подозревать, что он стремится связать это соглашение с какими-то моральными проблемами. Почему ты непременно должен принять его предложение?
— Я не знаю, имеет ли это какое-то значение,— начал я, чувствуя себя в полном замешательстве,— но ты прав. Я и сам сказал ему что-то в этом роде... что-то о его игре по определенным правилам...
— Мне необходимо поговорить с тобой о Доре,— тихо шепнул Дэвид.— Ты должен как можно скорее исправить свою ошибку. Во всяком случае, хотя бы пообещать нам, что не будешь...
— Я не стану давать вам какие-либо обещания относительно Доры. Я просто не могу.
— Лестат, прошу, не разрушай жизнь этой молодой смертной,— с нажимом в голосе произнес Дэвид.— Если мы способны оказаться в ином измерении, если призраки имеют возможность просить нас о чем-то, то кто знает, быть может, они могут и наказать нас, причинить нам вред. Неужели тебе никогда не приходила в голову подобная мысль?
Дэвид сел прямо. В голосе его явно слышалось волнение и одновременно гнев, он звучал напряженно, и было заметно, что Дэвид сдерживает себя из последних сил.— Ты не имеешь права обижать эту девочку. Вспомни, ведь ее отец пришел к тебе с просьбой о защите, а не о том, чтобы ты свел ее с ума...
— Можешь не продолжать,— перебил я его.— Все, что ты можешь сказать, я и сам знаю. Но и ты должен меня понять. Ведь я один. Совсем один. Вы всегда были моими друзьями, моей семьей. Но теперь, когда я столкнулся с этим существом, с этим Мемнохом-дьяволом, помочь мне не в силах никто. Никто, кроме Доры, не может дать мне совет, подсказать, как следует поступить.
— Кроме Доры? — Дэвид смотрел на меня с ужасом.
— Ты что, намерен рассказать ей обо всем? — испуганно спросил Арман.
— Да. Именно это я и собираюсь сделать. Дора единственная верит в существование дьявола. А я — Бог свидетель! — сейчас как никогда нуждаюсь в ком-то, искренне верующем, в святом, если хотите, а быть может, в том, кто сведущ в теологии. И я немедленно отправляюсь к Доре.
— Ты испорченный, порочный, упрямый тип, разрушитель и губитель по природе своей! — забыв о свойственной ему британской вежливости, воскликнул Дэвид, и слова его прозвучали как проклятие.— Ты все равно поступишь по-своему!
Голос его звенел от ярости. Я видел, что он просто взбешен, что внутри у него все кипит, но больше ничего не мог сказать в свое оправдание.
— Погоди,— попытался успокоить его Арман, а потом
— Дора не обыкновенная смертная — не такая, как все. Она совершенно не испытывает страха передо мной. Ни малейшего. Она вообще ничего не боится. Такое впечатление, что она сделана из другого материала. Но она человек. И в то же время как будто святая. Наверное, такой была Жанна д’Арк, когда вела за собой войско. А о Боге и дьяволе Доре известно нечто такое, чего сам я не знаю.
— Ты говоришь о вере, и речи твои действительно способны обольстить,— заметил Дэвид.— То же самое было и с твоей подругой-монахиней, Гретхен, которая в результате совершенно лишилась разума и превратилась в неистовую сумасшедшую.
— Скорее, в немую,— поправил я,— потому что она не произносит ни слова, за исключением молитв,— так, во всяком случае, пишут в газетах:. Однако следует учесть, что на самом деле до встречи со мной Гретхен не верила в Бога. Вера и безумие для нее фактически одно и то же.
— Неужели ты так и не поймешь?! — воскликнул Дэвид.
— Не пойму чего? Послушай, Дэвид, я иду к Доре. Она единственная, к кому я могу обратиться. Кроме того, я не имею права вот так все бросить. Я обязан к ней вернуться, и я вернусь. И еще. Обращаюсь к тебе, Арман. Ты должен пообещать мне кое-что, хотя это и так вполне очевидно. Дора находится под моим покровительством. И никто из нас не имеет права тронуть ее.
— Об этом не стоило и говорить. Я не причиню зла твоей маленькой подружке. Твое предостережение обидно для меня.
Арман действительно выглядел расстроенным.
— Извини. Я понимаю, однако кому, как не мне, знать, что такое кровь и невинность и до какой степени может быть восхитительным и то и другое. Ибо меня самого невероятно влечет к этой девушке.
— Ну так ты, должно быть, и поддаешься этому влечению,— сердито проворчал Арман.— Тебе хорошо известно, что я давно уже не утруждаю себя поиском жертв. Мне по-прежнему достаточно остановиться перед любым домом, и его обитатели с радостью кинутся в мои объятия. Естественно, я не стану трогать твою девочку. А ты, оказывается, все еще помнишь старые обиды. И думаешь, что я живу прошлым и остался таким же, каким был. Ничего подобного. Я меняюсь вместе со временем, во всяком случае прилагаю к этому все усилия. Но что может сказать тебе Дора? Чем она может тебе помочь?
— Не знаю. Но я пойду к ней завтра вечером. Будь у меня достаточно времени сейчас, я бы бросился к ней немедленно. Дэвид, если со мной что-нибудь случится... если я вдруг исчезну... если я... В общем, помни, что все наследство Доры в твоих руках.
— Помню,— кивнул Дэвид.— И сдержу данное тебе честное слово — сделаю все, что возможно, и буду действовать только в ее интересах. Но ты не должен к ней ходить!
— Лестат,— вновь обратился ко мне Арман,— если я тебе понадоблюсь... Если это существо попытается увести тебя силой...