Два веса, две мерки (Due pesi due misure)
Шрифт:
Она изгибается в кресле и вытягивает руку. Подносит три ассигнации прямо к моему носу.
— Так вы беретесь? — спрашивает.
Мурашки снова забегали по животу, а красные кровяные шарики устремились к ушам.
Крепко стискиваю зубы, потом слегка их разжимаю, чтобы можно было цедить слова.
— Отдай телефон, на который уселась. Не то я заткну тебе глотку и сам его вытащу.
Пастилла закусила верхнюю губу, вскочила с кресла и опустила руку. И вдруг в лицо мне полетело
Я вскинул руки, но опоздал. Невольно зажмурился, и телефонный провод угодил мне прямо в переносицу. Открываю глаза — сплошной красный цвет, и среди этой красноты — дверь, которая закрывается.
Черт побери!
Бросился к двери, но между ног у меня телефон, под мышкой — трубка, а свернувшийся змеей провод обмотался вокруг кисти. В несколько секунд я освободился, но, когда подбежал к двери, было уже поздно.
— Эй, — крикнул я, — подожди!
Увы, коридор пуст, а на лестнице ни живой души.
Огреза исчезла.
Возвращаюсь в комнату, закрываю дверь.
Капля крови падает с носа и сливается с цветом галстука. Прикладываю к носу платок.
— Вот идиотка! — говорю.
В приятное дельце она меня втравила.
Ставлю телефон на место, снимаю трубку и начинаю набирать номер Центрального полицейского управления.
Набираю третью цифру, и тут взгляд мой падает на три ассигнации по десять тысяч каждая… Снова кладу трубку на рычаг.
Лучше сначала пораскинуть мозгами, чтобы не натворить глупостей.
Засовываю в карман ассигнации. Когда монета в надежном месте, мозги шевелятся быстрее. Потом иду взглянуть на холодильник.
Э нет, друзья мои, с полицией шутки плохи! Если я хочу вылезти сухим из воды, лучше ничего не трогать. Я и не подумаю открывать холодильник и заглядывать туда.
Обошел вокруг и вижу: в правом нижнем углу контейнера щель и что-то оттуда торчит, топорщится.
Провод со штепселем.
Перочинным ножиком вытаскиваю провод, иду и втыкаю штепсель в розетку.
Сразу же слышится гудение — холодильник включился в сеть.
— Раз уж покойничек залез в холодильник, лучше ему побыть в холодке, — говорю я сам себе.
Закрываю дверь чуланчика и ухожу.
Глава вторая
Не все обязаны быть футбольными болельщиками, не так ли? Если вы не болельщик, то можете узнать о футболе массу любопытного. Возвращено отправителю.
«Пенальти» — спортивная газета, которая почти все страницы отдает футболу.
В «Пенальти» печатают всякую всячину. Репортажи о сыгранных матчах, прогнозы по поводу матчей еще не сыгранных, разные истории про футболистов, тренеров,
Главный редактор «Пенальти» — мой давний школьный товарищ.
Помнится, мы его все время пинали, ведь голова его была точной копией футбольного мяча, и даже швы на ней были.
Я подумал, что он может рассказать кое-что интересующее меня о футбольном мире, с которым я совершенно незнаком, и потому отправился в редакцию газеты.
Вылез из машины возле небольшого здания редакции и хотел было войти в ворота, как вдруг швейцар бросился мне наперерез и в прыжке попытался отфутболить меня на улицу.
Я уклонился и влетел в ворота.
— Вход воспрещен, — сказал вратарь-швейцар, поднимаясь с земли.
— Сожалею, но я забил гол, — говорю, — и теперь намерен побеседовать с главным редактором.
Поднимаюсь по лестнице и вхожу в большой зал, где полно народу; одни входят, другие выходят, и у всех в руках какие-то листы. Курьеры, журналисты, типографские рабочие.
Один тип попытался обойти меня сзади, но я увернулся и устремился дальше.
Мне удается добраться до середины зала, но тут мне ставят подножку, и я оказываюсь на полу.
Поднимаюсь и слышу свист.
Подбегает какой-то типчик в черном костюме с белой каймой и в рубахе с расстегнутым воротом. Во рту у него судейский свиток.
Он вынимает свисток изо рта и показывает мне на дверь.
— Вон, — говорит.
— Да вы шутите! — восклицаю я. — Мне дали подножку — и вы меня же удаляете?
— Вон, и без разговоров, — повторяет он, тыча в меня пальцем.
Пришлось пощекотать этому хмырю подбородок.
Тип в черном спортивном костюме растянулся на полу, а я пересек зал и вышел в коридор.
Добираюсь до двери с табличкой: «Главный редактор синьор Остерегино».
Стучу и вхожу.
Мой бывший школьный товарищ сидит за письменным столом и держит в руке ножницы.
На голове у него шляпа, а на самом кончике носа — очки.
Он вскидывает голову, глядит на меня и ножницами поднимает очки чуть повыше.
— О, Пипа, привет! — восклицает он.
— Привет, — говорю, — нелегко до тебя добраться, особенно тому, кто никогда не играл в футбол.
Он смеется, и очки сползают на кончик носа.
— Вот я и удивляюсь, — говорит он, снова ножницами поддевая очки. — Сегодня трудный день. Совсем неподходящий для визитов. Чего тебе надо? Трупов у нас нет, все пока живы.