Двадцать четыре секунды до последнего выстрела
Шрифт:
После очень краткого приветствия Елена передала слово мистеру Ричардсону. Вернее, она назвала его мистером Ричардсоном — Александр же по-прежнему из всех отличал только одного, который был старше прочих лет на пятнадцать.
— Это была очень непростая работа, мадам Кларк, — проговорил Ричардсон тускло, — нам пришлось…
— Пожалуйста, к делу, мистер Ричардсон, без технических подробностей. Я не сомневаюсь, что вы компетентны в своём направлении, — прервала его Елена, и Александр понял — она напряжена и зла. Клоны-Блинчи тоже узнали эту профессиональную сдержанную улыбку и подобрались.
— Адам Уолш, —
Александр прищурился, хотя очки компенсировали все недостатки его зрения, и в этом не было нужды. Мальчик на фотографии совсем не напоминал Джима — возможно, потому что черты лица у него были неприметные, без ярких рыжих волос и пристального взгляда голубых глаз он не был Джимом.
«Адам Уолш», — произнёс про себа Александр, но не почувствовал никакого отклика. Он не знал этого мальчика. А Джим позаботился о том, чтобы всё, что было в нём от Адама, погибло.
— С документами там бардак, — заметил мистер Ричардсон, — но удалось узнать, что миссис Уолш была активисткой ИРА, присоединилась к движению ещё до замужества. Мистер Уолш, очевидно, был аполитичен, он был разнорабочим, на лето нанимался в поля, зимой занимался ремонтом, много пил. Миссис Уолш вернулась к своей политический деятельности, когда Адаму было три года. В его семь лет она погибла.
— Как именно? — спросила Елена, и если бы она этого не сделала, Александр задал бы вопрос сам.
— Непроизвольная активация взрывного устройства. Она минировала машину политического активиста в Арме.
Александр закрыл глаза. Спокойный голос мистера Ричардсона вкручивался ему в уши как пыточный инструмент.
— Мистер Уолш умер своей смертью в девяносто третьем, — продолжал мистер Ричардсон, — судя по всему, к этому моменту он уже не имел никаких контактов с сыном. На этом факты заканчиваются. Остаются домыслы. Мои люди нашли свидетеля, который сообщил, что мальчик по имени Адам Уолш как минимум три года жил в квартире некоего Уолтера МакКенны, театрального работника. По всей видимости, он выступал опекуном Адама или, по крайней мере, заботился о нём. В девяносто третьем году МакКенна скончался, причиной смерти записана алкогольная интоксикация. На этом следы Адама Уолша исчезают полностью.
— Зато на свет появляется, кто там, мистер Тревис?
— Ричард Мюррей. Мы предприняли несколько осторожный попыток разговорить мисс Линду Крамер, — Тревис долго мучился, прежде чем справился с проектором, но всё же вывел на экран фотографию Линды.
«Привет, Линда, знаю, странный вопрос, но мы можем говорить о твоём бывшем любовнике Ричарде? Да, я знаю, что ты их не запоминаешь, но его помнишь, не сомневаюсь», — вообразил Александр этот разговор. Он мог бы позвонить ей. Правда, мог. И она взяла бы трубку. Но едва ли он осмелился бы упомянуть Джима.
— Мисс Крамер сильно удивилась нашему интересу и сообщила, что Ричард разорвал с ней все отношения, а она выбросила его из головы. Зато упомянула новое имя, — Тревис неловко переключил слайд, представив собравшимся индуса лет пятидесяти с небольшим.
Он уже начал седеть, но ни седина, ни морщины не портили
— Доктор Фредерик Дарелл, консультант Лондонской королевской больницы, обладатель блестящих рекомендаций, ни разу не замечен ни в каких неблаговидных поступках, — проговорил Тревис, — при этом есть основания подозревать, что он состоял или состоит до сих пор в связи с Джимом Фоули.
— Какого рода эта связь? — раздражённо уточнила Елена.
Тревис ответил глупость, а вот Александр не сомневался: связь эта односторонняя. Доктор заворожён Джимом, а тот держит его при себе как забавную домашнюю зверушку.
— Мы можем, — начал самый старший, лорд Уоррен, — просто пригласить доктора на разговор. Сколько можно топтаться на месте?
Елена покачала головой:
— Пока мы не знаем, кто поставляет Фоули взрывчатку и где он может за несколько минут организовать взрыв, мы никого не позовём на разговор. Я недовольна, — она встала со своего места, показывая, что собрание вряд ли затянется, — вы, лорд Уоррен, очень верно сказали про «топтаться на месте». Только результат, который я пока вижу, не приближает нас к цели. Хорошего дня, господа.
Она вышла первой, Блинчи последовали за ней, а Александр остался сидеть в опустевшей комнате. Ему очень хотелось позвонить Кристин и сообщить, что им необходима досъёмка. Всего одна сцена. Но было уже поздно. Этой сцене придётся остаться в его сознании.
Александр: двадцать седьмая часть
Александр думал, что Кристин сведёт его с ума, разрешая то, что она называла «пиар-скандалом». Но то, что она устроила ему после короткого суда, где он был признан невиновным, оказалось ещё страшнее.
— Я не знаю, как выпускать фильм, когда половина аудитории считает вас убийцей! — без обиняков заявила она при первой же встрече. — Как они допустили закрытое заседание? Мистер Кларк…
Александр и раньше не слишком сильно волновался из-за судьбы своих работ. Но в случае со «Стеклянной стеной» ему и вовсе было плевать, посмотрит ли фильм хоть кто-то, кроме единственного зрителя — того, для которого он и был снят. Поэтому, дав Кристин выговориться, он объявил:
— Мы не сдвинем премьеру. Я невиновен, меня оправдали в зале суда, фильм готов. Одиннадцатого июня состоится премьера. Никаких переносов.
Он не чувствовал себя безумным, даже если Джим очень хотел этого добиться. Он чувствовал себя уставшим, жалким и разбитым.
А ещё — очень одиноким.
Такого не было уже много лет, с юности. Всегда рядом был Мэтт, и этого хватало. Но теперь Мэтт, даже когда присутствовал физически в той же комнате, казался недосягаемо далёким. Он считал, что выпускать «Стену» — форменное безумие, разумеется, но проблемы не ограничивались только фильмом. Было другое.
О нём не говорили, но оно всё время висело в воздухе как раздражающий сигаретный дым. Иногда оно прорывалось словами вроде: «Ты не знаешь, что ещё он устроит. Как будто мало Стедджирса...». Иногда оформлялось в более конкретное: «Ты посвятил целый фильм психу!». Порой звучали вопросы: «Ты говорил Елене о тех звонках?» или «Когда он тебе звонил… что, чёрт возьми, вы вообще обсуждали?».