Двадцать один год

Кинешемцева Мелания

– Ах вот ты о чем, - он по-детски приоткрыл рот и тихо рассмеялся. – Нет, Лили, держит меня многое, и я вряд ли уйду.

– Но почему? Тебе нравится смотреть, как убивают и мучают? Я не верю, чтобы ты и сам… Или тебе нравится готовить пыточные зелья?

Он не ответил. Смотрел в снег, толкал ногой припорошенную кочку.

– Лили, уезжай из страны. Брось все и немедленно уезжай. Искать тебя не будут, но здесь скоро тебе не будет спасения.

– Северус, я замужем, - Лили, отпустив наконец его руку, машинально коснулась кольца.

– Ну так уезжай с

Поттером! – на острых скулах выступили пятна. – Бегите. Хватит играть в героев.

– Мы не играем в героев. Мы сражаемся за добро и справедливость.

Севрус театрально взмахнул руками.

– Ха! Что вы в этом понимаете, в конце концов?

– А что ты понимаешь? Ты даже в зле не понимаешь ничего, если вытащил меня из огня и продолжаешь считать себя Пожирателем смерти.

– Хорошо, - вдруг смягчился Северус.
– Хорошо. Не надо никому ничего понимать. Просто уезжай, с Поттером или без, как хочешь – но спасайся.

– Нет. Я делаю, что считаю должным.

Он слабо махнул рукой и как-то вразвалочку пошел к воротам, которые были уже совсем близко. Лили снова догнала.

– А почему не хочешь уехать ты? Тебе в самом деле нравится? Или ты боишься? – он не отвечал. – Северус?

Он шел, не останавливаясь, и Лили, снова схватив его за руку, вдруг обняла его и поцеловала. Выскользнув от нее, он перешел на бег и быстро скрылся за белыми деревьями.

========== Глава 73. Двадцать лет ==========

Лили покрутила заколку в руках. Сегодня захотелось побаловать себя хоть самой мелкой обновкой – и кажется, она придумала, как. Взмах палочкой - и грубая поделка, подарок Северуса, превратилась в изящную длинную шпильку, украшенную стеклянной черной розой. Довольная, Лили закрепила шпилькой волосы.

Было рано, даже еще не рассвело, Джеймс крепко спал, а Лили что-то плохо стала спать по утрам: беременные чудят по-разному. Она положила руку на живот, едва заметно оркуглившийся.

– У мамочки сегодня день рождения, олененочек. Мамочке сегодня двадцать лет.

Как-то на прогулке Джеймс, желая сделать Лили сюрприз, предстал перед ней в анимагической форме. Прекрасное и трогательное зрелище: грациозный олень с великолепными рогами возник перед Лили посреди зимнего леса, подошел и ласково ткнулся влажной мордой ей в ладонь. И они шли дальше, долго шли по белоснежным переплетением ветвей – копыта мягко ступали по запорошенной дорожке. С тех пор ребенка своего она не называла иначе, как олененком, а в Джеймсе в её глазах появилась особая грация, будто каждый раз, ступая, он невесомо шел по снегу.

А сегодня был у Лили был день рождения. Она сомневалась, что будут отмечать: в прошлый раз они с Джеймсом просто посидели в местном пабе. Она толком не отошла от смерти родителей и переделки в Косом переулке, праздник устраивать не хотелось. Сейчас же душа жаждала праздника, словно не насытилась им на Рождество, хотя Лили уговаривала себя, что отмечать двадцать лет совсем не обязательно.

Её как-то торопились поздравить: уже прислали открытки Алиса и Мери, от Петунии

по маггловской почте пришла кошмарнейшая ваза, Слизнорт прислал пластинку с несколькими ариями, сборник стихов Эдгара По принесла сова от Люпина. Относительно Марлин Лили не сомневалась: подруга поздравит обязательно – а вот Джеймсу, пожалуй, придется напоминать. Пока завтрак ему готов, дома сидеть скучно – может, прогуляться по утренней деревне? Но в гостиной полыхнул камин, пришлось спуститься и ответить.

Оказалось, на связь вышла Марлин.

– Привет, ты не занята? Слушай, мне надо срочно с тобой встретиться в Косом переулке. Переправься через камин в «Дырявый Котел».

Лили так привыкла слышать тревожные вести, что беззаботное лицо встретившей её подруги озадачило.

– Ничего не случилось? Зачем же…

– Просто так, - хмыкнула Марлин. – Почему что-то обязательно должно случиться? Лили, нам с тобой по двадцать лет – неужели мы не можем просто выбраться в свободный день в Лондон и прогуляться?

Лили смущенно покраснела, огляделась вокруг. Лысый бармен в фартуке наливал сливочного пива кудрявой ведьмочке с черными беличьими глазками, рядом расслаблялись после ночной смены два аврора. Тощий петушащийся мальчонка фальцетом спрашивал, сколько стоит бутылка огневиски. Точно, жизнь продолжалась, и не сказать, что страна тонет в войне. А Марлин как принарядилась: под мантией – белое платье и алое болеро, алая шляпка с вуалеткой, помалу в тон.

– Какая ты сегодня…

– Соответствую мероприятию. Идем на выставку художника-абстракциониста. Да, Лили, у магов они тоже бывают.

Примерно в это время старик трактирщик в «Кабаньей голове» удосужился наконец протереть стойку, ставшую уже липкой от грязи. Не сказать, чтобы чистая публика у них останавливается, а все же неловко. Брат сегодня придет, осмеет еще, острослов старый.

Хоть трактирщик и дал себе слово не вмешиваться в дела постояльцев, однако грош была бы ему цена, если бы он за ними не наблюдал тайком – особенно в такое время. Что сказать? Публики в ранний час мало, и вся знакомая. В углу местный растлитель шепчется с сутенером. Содержатель абортария в Лютном сидит у окна и спешно набивает рот картошкой: к нему, верно, кто-то должен прийти. Шпик из Министерства дремлет в углу, загримированный бродягой. Э, а вон и цыганка спустилась.

Это так трактирщик про себя новую постоялицу прозвал. Лицом-то она, конечно, на цыганку не похожа, но наряжается, словно подражает: шаль пестрая, браслеты, серьги тяжелые. И при этом – очки круглые, выпуклые, как у учительницы в каком-нибудь маггловском фильме. Глядеть и смех и грех, а ведь молодая, и если б не все эти тряпки, не сказать, что дурна.

Так, еще один клиент образовался - не постоялец, скорей, просто выпить зашел… Э, нет. Сделал знак содержателю абортария. Тот доедает и уходит наверх, а новый все еще сидит. Кажется, он тут не первый раз. Ну точно, осенью еще приходил, и к тому же содержателю. После ухода вонь в номере стояла невыносимая. Верно, зелья ему прямо на месте варил.