Двадцать пять лет в окопах холодной войны
Шрифт:
У меня был острый ум, умение быстро оценивать складывающиеся ситуации, делать правильные выводы.
Я имел уравновешенный характер, завидную выдержку. Вывести меня из равновесия, что называется «завести», было трудно. Никогда, ни в каких критических, даже трагических случаях, не терял самообладания и не поддавался панике. Хорошо владел своей психикой. Умел выкручиваться, выходить из безнадежных ситуаций. Поэтому ко мне и моему другу со второго выпуска Виктору Бежанову, обладавшему таким же даром, всегда обращались курсанты, даже со старших курсов, за психологической помощью и практическими советами в трудных случаях. Большинство курсантов называло нас
Конечно, я участвовал в художественной самодеятельности. Что-то читал со сцены. Пел в хоре под руководством Ивана Смелова, плясал в танцевальном коллективе Роберта Пашина. При этом чувствовал себя весьма уверенно. Зато моя будущая жена – Лера – всегда во время моих выступлений пряталась под кресло. Ей казалось, что я обязательно провалюсь на сцене или в переносном смысле слова, или в буквальном.
Я уже говорил, что считал себя хорошим моряком и служакой. Одновременно являлся и неплохим строевиком. Всегда был опрятен и подтянут. Однако, любил травленные (осветленные хлоркой) гюйсы (форменные воротники), брюки клеш, ушитые форменки и переделанные бескозырки. Но все это в меру.
Имел зычный командирский голос, четкую дикцию. Хорошо знал воинские уставы, стремился выполнять их сам и того же требовал от подчиненных.
Конечно, любил и гордился своей флотской формой, носил ее с достоинством. Правда, многие долгие годы мне приходилось из-за специфики службы облачаться в гражданское платье.
Мне очень нравилось проводить строевую подготовку с ротой, осуществляя различные перестроения на месте и на ходу. С удовольствием участвовал в разных строевых смотрах и парадах.
Трудолюбия и усидчивости мне было также не занимать. Мог часами и днями заниматься одним и тем же делом, подчас весьма кропотливым. При этом не раздражался и не впадал в уныние, если что не получалось сразу.
С удовольствием решал различные трудные вопросы, любил что-нибудь проворачивать. Обожал «доставать», а не покупать. При этом иногда при жестком их сопротивлении, как это было в случае с начальником кафедры тактики Героем Советского Союза капитаном 1 ранга Коноваловым. Он долго топал ногами, гнал из кабинета, говорил что-то о наглецах и обормотах, но, в конце концов, сдался, достал из сейфа билеты и дал их переписать. Одним словом, все получалось и сходило с рук.
Учился я, как правило, хорошо, о чем свидетельствует диплом «с отличием» за полный курс Высшего военно-морского училища. Правда, в «аттестате зрелости» по окончании Подготовительного училища была одна тройка.
По складу ума я, скорее, гуманитарий. И именно гуманитарные науки и предметы давались мне легче, чем естественные. Из нескольких десятков оценок за полный курс Высшего училища почти все отлично. И только по четырем предметам я получил четверки: высшей математике, физике, химии и теоретической механике. Как видно из перечня, это точные науки из сферы общего высшего образования. То ли у меня мозгов на них не хватило, то ли я предполагал, что они мне никогда не пригодятся. Что, впрочем, и случилось.
Интересно, что среди чисто военных и морских наук было много сложных предметов, где широко использовались математические, физические, химические и термеховские выкладки. К ним можно отнести теорию устройства корабля, навигацию, астрономию, основы взрывчатых веществ и порохов, теорию артиллерийской стрельбы, приборы и правила управления огнем корабельной
Что стоит один только капитан 1 ранга Тархов. Дворянин, еще при царизме окончивший Морской кадетский корпус. Он преподавал нам общую и мореходную астрономию. Был крупным теоретиком и практиком определения места корабля в море, в невидимости берегов. За разработку специальных астрономических таблиц для определения места корабля по высотам небесных светил удостоен Сталинской премии. Но особо в науке и в службе он не продвинулся. Видимо, мешало его прошлое. Мы, курсанты, уважали его и ценили. Он был асом мореходной астрономии. Обмануть его в этом деле было невозможно. Например, будучи с нами на практике и проводя занятия по определению места корабля по солнцу, он четко отличал самостоятельную работу от халтуры, сделанной «обратным ходом». Работенка эта, надо сказать, была нудная, хотя и таилась в ней своя поэзия.
Для расчетов имелись специальные таблицы. В них заносились результаты замеров высоты солнца через определенные интервалы времени, точное астрономическое время, параметры движения судна. Потом все эти данные обрабатывались с помощью астрономических таблиц, таблиц логарифмов, дифференцировались, интегрировались, интерполировались, экстраполировались, и на выходе получалось место корабля в море, характеризующееся географическими координатами – широтой и долготой. Мы же, стремясь упростить свою работу, брали у штурмана корабля широту и долготу и обратными вычислениями подтасовывали все цифры и числа. В результате получали высоту солнца. Наш «отец родной» усекал жульничество с первого взгляда. Хотя внешне таблица как таблица, все графы заполнены, высоты солнца есть, широта и долгота имеются.
Зная любовь Тархова к спиртному, на экзаменах мы всегда наливали в графин вместо воды водку. Перед началом экзамена он выпивал полстаканчика «воды», удовлетворенно крякал и раскладывал билеты строго по порядковой нумерации. Что открывало нам путь для разных комбинаций и успешной сдачи экзаменов.
Он нас частенько беззлобно ругал за какие-либо проделки. В ответ мы интересовались, неужели капитан 1 ранга такой безгрешный и никогда не совершал оплошностей. Он утверждал под наш дружный хохот, что в жизни совершил три ошибки:
– во-первых, стал морским офицером;
– во-вторых, женился на балерине;
– в-третьих, пошел нас, дураков, учить.
И, вообще, он рассказывал нам много интересных и поучительных баек. Разных хохм за ним числится большое количество, все не упомнишь и не перескажешь.
Молва приписывает ему такой эпизод. Во время часа обязательных физических занятий офицеров капитан 1 ранга Тархов сидел на скамеечке в парке училища и готовился к очередной лекции. Следует заметить, что Тархов был одним из самых старших офицеров училища. Я думаю, ему было за 50. Начальник училища контр-адмирал Филиппов, обходя свои владения, вышел на Тархова и поинтересовался, почему тот не на занятиях. Тархов молча сунул адмиралу в руки свой портфель и фуражку, выжал стойку на руках на спинке скамейки. Опустился и сказал адмиралу: «Вот когда ты, сынок, сделаешь так, тогда я буду ходить на занятия спортом». Тридцатишестилетний адмирал обалдел.