Двадцатые годы
Шрифт:
— Ен неспроста шныряет, встречается с кем-то, может, у вас кто сочувствует…
— Где ты видел своего Быстрова?
— В леску, за речкой, пошел жердей наломать…
Порубки леса возле Успенского запрещены, за них строго взыскивали, однако сейчас безвременье, и Кудашкин не боялся ни Быстрова, ни Шишмарева.
— Ен в одно место к вечеру ездиит.
— Покажешь где?
— Хоть
Славушка видел, что командир полка встревожен… Неужели Шишмарев придает значение доносу Кудашкина?
— Гарбуза!
Гарбуза уже ел глазами начальство.
— Видишь мужика?
— Отогнать?
— Пойдешь с ним, покажет место, и вечером в секрет. Заберешь всех, кто там встречается. Понятно?
— Так точно.
Шишмарев вернулся в залу, снова принялся изучать приказ.
— Я не мешаю вам? — деликатно осведомляется Славушка.
— Нет, нет…
Шишмареву даже приятно присутствие мальчика, он чуть моложе его сына, интеллигентный мальчик — куда только судьба не забрасывает теперь интеллигентных мальчиков, вместо того чтобы учиться в нормальной гимназии, ходит здесь в какую-то вторую ступень, голод, конечно, разруха, куда они не загонят…
От бумаг Шишмарева отвлекает Ряжский:
— Господин подполковник!
— Что, Михаил Гурьевич?
— На два дня обеспечены выпечкой, в Покровском больничную пекарню приспособили, но… запасы муки…
— Пройдитесь по мельницам.
— Я уже сказал интендантам.
— Отлично.
— А если у кулачков…
— Не дразните крестьян. Вот если начнется отступление…
Шишмарев и Ряжский уходят. Один Астров тюкает на машинке. Тоже собирается въехать в Москву на белом коне с притороченным «ремингтоном». Что заставляет его находиться в деникинской армии? Был писарь и будет писарем. Его и завтракать-то всегда забывают позвать!
Славушка бежит на кухню к Надежде.
— Писарь завтракал?
— А кто его знает!
— Полковник велел накормить.
— Так что не идет?
Славушка возвращается.
— Астров, вас завтракать зовут.
— А если кто придет?
Астрову хочется есть, но он боится оставить канцелярию, и Славушка клянется, что ни на секунду не покинет комнату.
Теперь он один. Перебирает бумаги. Где депеша? В планшете. А планшет на Шишмареве…
Писарь успевает вернуться раньше командира полка. На губах у него крошки картофеля.
— Никто не заходил?
Входит Шишмарев со всей своей свитой. Говорят о фураже. Настроение у всех повышенное, должно быть, достали овса.
— А теперь, — обращается Шишмарев к мальчику, — придется тебе…
Славушка понимает. Но уходит он в соседнюю комнату.
Через стенку многое слышно.
— Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие… — Так или почти так. — Указание из штаба дивизии. Если командование примет решение отойти, двигаться
Слышно не очень ясно.
— Простите, — перебивает кто-то из офицеров. — Я не понимаю: мы наступаем или отступаем?
— Пока наступаем, но… есть опасение, наступление может захлебнуться. Вряд ли имеется в виду общее отступление. Тактический маневр, с глубоким отходом от Орла, Курска…
— И даже Курска?!
— Попрошу к карте. Пока что мы идем вперед. Но если не удастся взять или обойти Тулу…
Славушка не очень-то хорошо разбирается, о чем идет разговор, деникинцы наступают, о каком движении на Малоархангельск речь, непонятно.
Еще рано, рано за реку, но Славушка уже собирается…
Вот дом Заузольниковых, у них квартирует Шишмарев, вот исполком, вот огород, почтмейстерская капуста, зеленые шары благоденствия, почта и аллея любви. Сколько пар бродило по этой аллее!
Куда Кудашкин приведет Гарбузу, известно, но вот откуда придет Быстров?…
Как быть? Не пойти — заберут Быстрова. Пойти в условленное время — заберут обоих…
А что, если… разжечь костер, и такой, чтоб не погас…
Времени в обрез!
Вот когда пригодился Майн Рид!
Прежде всего Петя. Петя никогда не предаст. И Колька. Колька дружит с Петей. И еще Андрей! Андрей Терешкин. Андрей хитрый…
Сложно все придумано, а иначе нельзя.
Сперва Федосей.
Федосей чистит коровник. Лопатой шлепает навоз на телегу, поедет на хутор и повезет навоз.
— Федос Федосыч…
Уж если не просто Федос, а Федосыч, значит, Славушке что-то нужно.
— Чаво тебе?
— Табак весь скурил?
Федосей опирается на лопату.
— Выкладай, выкладай, тебе чаво?
— Ключ от мазута у тебя? Набери два ведра, Федосыч, а я тебе, честное слово, связку табаку украду.
— Мазут-то на чо?
— Обещал отцу Валерию, он мне книги, а я ему — мазут.
— Отцу Валерию? — Федосей воплощение сарказма. — Девкам обещал, а не отцу. Девок мажешь, чтоб ласковей были…
— Ну, Федосыч…
Уломать Федосея не такой уж большой труд. Федосей набирает два ведра, ставит позади пасеки.
— Не видал и не слыхал. Попадешься Павел Федрычу, отопрусь…
— Табак за мной…
Петю и Колю уговорить сложнее.
— Петь, а Петь? Отнесите ведра с мазутом. Чтоб никто не видал. Будто Павел Федорович послал. Сперва огородами до Тарховых, оттуда через парк к запруде. Через речку, и оставить в кустах.
— Зачем?
— Так нужно…
— Зачем?
Приходится намекнуть, что работники исполкома, те, что скрываются по деревням, сегодня ночью, возможно, вывезут из Народного дома все имущество…
Сомнительно, но мальчишки принимают объяснение.
Отнести мазут за речку не так-то уж легко и приятно, но Петя человек положительный, если возьмется, выполнит.