Дважды – не умирать
Шрифт:
Курсанты, придерживая за ремни, висящие на плечах вниз стволом автоматы, в колонну по одному бодрой рысью затрусили к огневому рубежу. Там, на черной стальной треноге стояло какое-то короткоствольное орудие, внешним видом своим напоминавшее двуручный чапаевский «Максим», только значительно массивнее.
– Автоматический станковый гранатомет «АГС-17 «Пламя», – пояснил, указывая на агрегат офицер, обступившим его курсантам. – Предназначен для поражения живой силы противника. Может вести одиночный и непрерывный автоматический огонь. Калибр тридцать миллиметров, прицельная дальность – одна тысяча семьсот метров. Радиус
– Никак нет, товарищ старший лейтенант! – шмыгнув покрасневшим на морозе носом, встрепенулся курсант.
– Что значит, никак нет? – переспросил Яров. – Не интересно?
– Интересно, товарищ старший лейтенант!
– А почему тогда «никак нет»?
Нечаев растерянно хлопал глазами. Он не знал, что ответить… Курсанты заулыбались… Этот хитрый изъян уставных обращений и ответов был всем известен. И не раз становился поводом для шуток. Заходит, например, сержант Левин после отбоя в казарму. «Ну, что, курсанты, спать не хотим?» – «Никак нет!» – доносится в ответ. «Ну, тогда подъем!» Курсанты выстраиваются на проходе. Сержант Левин командует отбой и уходит. Заходит сержант Лавров. «Что, войска, спать не хотим?» – «Хотим!» – «Отставить, отвечать по уставу!» Курсанты думают, что ответить… «Никак нет» уже было. Что остается?.. «Так точно!» – «Ах, не хотите? Тогда подъем!»
– Органом управления АГС-17 служат две откидные горизонтальные рукоятки, – продолжил старший лейтенант, откинув в стороны из вертикального положения круглые гладкие рукоятки, – Клавиша спускового рычага расположена между ними. Гранатомет имеет ленточное питание. Лента – металлическая, звеньевая, с открытым звеном. Коробка с лентой крепится на правой стороне ствольной коробки.
Урманов внимательно слушал, с любопытством рассматривая новое для себя оружие. Особенно заинтересовала его лента, снаряженная черными цилиндрами, по форме напоминающие баночки с «пепси-колой», только значительно меньше…
– Кто хочет попробовать пострелять?
– Я! – быстрее других среагировал Урманов.
– Садись.
Урманов сел на расстеленный возле гранатомета брезент. Трехпалые железные сошки оказались у него между сапог. Чуть подавшись вперед, по команде «Огонь!», Урманов надавил на спусковой рычаг. Тяжелое, за тридцать килограммов весом орудие, яростно забилось в его руках. Подпрыгивая на граненых стальных ножках, короткоствольный приземистый агрегат с металлическим звоном пропускал через себя и быстро выплевывал вдаль одну за другой начиненные взрывчаткой болванки, которые ложились в шахматном порядке на пристреленный уже офицером участок и почти тут же рвались, поднимая вокруг себя грязно-серую пелену снега, перемешанного с мерзлой землей.
В то же самое время в других точках полигона первое отделение учебной роты проводило стрельбы из пистолета «ПМ», третье – метало ручные наступательные гранаты РГД-5, четвертое – стреляло из пулемета «Печенег»… После завершения действий на одном участке, отделение под командованием сержанта тут же перемещалось на другой. Ротация была спланирована таким
С пистолетом «ПМ» Урманов теоретически был уже знаком. Знал его тактико-технические данные, умел собирать и разбирать, но стрелять до сей поры, не доводилось.
Получив свои три патрона, он прямо на огневом рубеже снарядил их в обойму и по команде вставил ее в пистолет.
Расстояние до мишени было всего двадцать пять метров. После автоматных двухсот – это казалось совсем близко. Как пошутил прапорщик Гладченко – если три раза выстрелил и не попал, бросай пистолет в мишень: тут уж точно не промахнешься.
– Огонь!
Урманов медленно поднял вытянутую руку, совместил мушку с прицельной планкой, навел на мишень и плавно нажал на спуск.
– Бах!
Рука с пистолетом дернулась вверх. Попал или не попал – отсюда не было видно. Сжимая рифленую рукоять, Урманов снова прицелился.
– Бах! Бах!
С последним выстрелом крышка ствольной коробки отскочила до отказа назад и автоматически зафиксировалась в таком положении. Это означало, что патронов в обойме больше нет. Тонкое дуло сиротливо торчало наружу. Урманов оттянул стальной кожух назад и отпустил. Тот с лязгом встал на место, вернув пистолету прежний вид.
Когда отстрелялись стоящие рядом курсанты и старший сержант Гуссейнов проверил оружие, предоставленное к осмотру, все разом побежали к своим мишеням. Интересно было, каков результат… Но результат мало кого обрадовал. Из всего отделения на «отлично» не отстрелялся никто, на «хорошо» – два человека, на три – восемь, и двое вообще не попали в мишень.
Как оказалось, стрелять из пистолета в кино – это одно. А в реальности – совсем другое. Урманов с унылым видом поковырял пальцем ровные круглые отверстия в мишени. Одна пуля зацепила край головы, две другие попали в район предплечья. В общем, если не убил, то ранил… Но очки за упражнение начислялись по расчерченным от центра мишени окружностям, поэтому удалось набрать только на «троечку».
Хотя, к радости курсантов, командиры на результаты этой стрельбы не очень то и смотрели. Пистолет – это так, баловство… Вот если бы из своего штатного оружия, автомата, промазал – тогда другое дело.
Из пулемета «Печенег» стрелять Урманову понравилось больше. И целиться удобно, и мощь оружия чувствуешь… Уперев растопыренные пулеметные сошки в оледеневший земляной настил, он дал несколько длинных прицельных очередей. Темнеющие впереди силуэты фанерных мишеней послушно опустились на снег.
– Эх! – восторженно воскликнул разгоряченный стрельбой Урманов. Классная машина!
– Да, – согласился с ним стоящий неподалеку офицер-оружейник. – Что правда, то правда.
Когда все курсанты отстрелялись, сержант Бадмаев построил отделение в колонну по одному и, дав команду «Бегом!», повел бойцов на другой участок. Туда, где им предстояло метать гранаты.
День был серый, метельный… С неба сыпал мелкий колючий снежок, похожий на манную крупу. Порывы ветра вздымали с земли белую снежную пыль, бросали курсантам в лицо. Втянув голову в плечи, Урманов пытался укрыться за широкой спиной, бегущего впереди Гвоздева.