Дважды Татьяна
Шрифт:
Девушка, явно не очень-то довольная неожиданной встречей, сдержанно протянула руку:
– Татьяна.
И умолкла. Сидела так, точно вот-вот готова была подняться и выйти из комнаты, из этого дома. Никакого интереса к гостю.
Завязать разговор помогла хозяйка. Стала расспрашивать Костю о житье-бытье, о его начальниках, солдатах, с которыми он дружил. Беседа становилась все откровеннее. Костя не мог отделаться от желания узнать, кто же все-таки выследил его, когда он прилепил к двери штаба листовку. И вообще, кто рассказал про него командиру отделения, ведь он поделился только
Таня в самом деле слушала с интересом, хотя все тут было шире, глубже, чем предполагал Костя Сумец. Знать настроение окружающих вражеских солдат, настроение жителей любого села, дома - все это было немаловажно для разведчицы. Андрей и партизаны в лесу ждали от нее не только сведений об отдельных воинских частях, о пополнении, какое получают фашисты. Необходимы были достоверные рассказы о людских чаяниях, планах, надеждах. Такой вот Костя Сумец завтра мог серьезно помочь партизанам, настроение собратьев его по казарме, разлад и вражда в батальоне показывали, что не слишком-то прочным оказалось влияние фашистов. Костя охотно рассказывал о парнях, с которыми дружил, и про тех, кого считал шкурниками и предателями.
Таня про себя повторяла одну фамилию за другой. Поглядывая искоса на Костю, она пыталась определить его характер, весомость в его жизни всего, пережитого им. Мало ли краснобаев, этаких лириков, правдолюбов на словах! Похоже, Костя не таков. Что-то в нем улавливается упрямое, крепкое, надежное. Только бы не обмануться!
Костя Сумец рассказывал с каждой минутой все увлеченнее. Будто стремился выговориться после долгих часов угрюмого молчания в казарме или во время постовой службы.
Особенно восторженно отозвался Костя о Сергее Ковалеве, хотя и умолчал о недавнем случае, когда Ковалев, можно сказать, спас его.
Таня внимательно посмотрела на гостя и опустила глаза. Отчего он назвал именно Ковалева? Но никакой фальши не было в голосе солдата. Может ли он догадываться или знать, что Таня уже слышала о Ковалеве от Тамары Синицы, знала, что Сергей поставляет патроны и оружие, которых так недостает партизанам. Поставляет даром, с риском для жизни, а не торгует, как некоторые другие охранники и полицаи.
Таня очень хорошо помнила, сколько разобранных винтовок вынесли Ковалев и верные ему солдаты со склада батальона. Знала Таня и то, что винтовки и патроны не залеживались на Тамариной квартире: их тотчас переправляли к некоей Марии-маленькой или в один из подпольных "арсеналов", а оттуда прямым сообщением в лес.
Приглядываясь к Косте, вслушиваясь в его слова, наблюдая за его манерой говорить - горячо, взволнованно, - Таня старалась решить для себя, можно ли поверить в надежность этой дружбы. Кается ли он искренне, что надел фашистскую форму, или он из породы тех малодушных, которые умеют трогательно оплакивать свое предательство, но предают снова и снова?
А Костю не покидало томящее желание
– Хотите, я расскажу вам с самого начала, как я попал в батальон оккупантов, надел эту ненавистную форму?
– спросил он неожиданно.
– Стоит ли?
– мягко возразила Таня, уже подробно знавшая Костину историю.
– Мало ли о чем можно поговорить?
– Да, да!
– горячо воскликнул Сумец и добавил, понизив голос: - Если вам потребуется помощь, рассчитывайте на меня и моих друзей. Когда понадоблюсь, передайте...
Таня усмехнулась, недоуменно пожала плечами: мол, какая помощь? Она ни в чем не нуждается. И все же не удержалась, спросила:
– Вы так уверены в своих друзьях?
Спросила, потому что знала, как едва не погубил соседку один из солдат, бравших листовки. Ковалев считает, что отвел удар: Гришка будет молчать и побаиваясь, и ожидая награды. Чем скорее он ее получит от партизан, тем лучше.
Танин вопрос заставил Костю помрачнеть. Ведь и его едва было не подвел кто-то из друзей. И он сказал, помедлив:
– Рассчитывайте на меня. Прошу вас.
Таня пожала плечами, поднялась.
– Вы позволите проводить вас?
– спросил Костя.
Было уже поздно, приближался комендантский час, когда всякое хождение по городу рядовым гражданам было запрещено. Стоило ли рисковать - выходить на улицу? Костя Сумец успеет добраться до своей казармы, а ей, может быть, лучше остаться ночевать здесь? Но хозяйка незаметно кивнула, как бы советуя согласиться на предложение гостя.
И молодые люди вышли на неосвещенную улицу.
По притихшему, затаившемуся городу шагали вдоль и поперек усиленные ночные патрули. Топот тяжеловесных сапог, возглас:
– Хальт! Пропуск!
Костя показал солдатам документы и прошептал пароль. Их пропустили. Едва прошли квартал, вновь тяжелый топот, властное требование: "Хальт, пропуск!" И опять, показывая документы, Костя Сумец шепнул пароль.
– Вам что, в самом деле позволено свободно ходить ночью? поинтересовалась Таня.
Костя, шагавший рядом с девушкой, бросил горделиво:
– Не имей сто рублей, имей сто друзей. Вы вот спрашивали... Все же есть у меня надежные друзья. Хотя бы в штабе нашего батальона. Пароль мне всегда известен.
Таня кивнула, но излишнего любопытства проявлять не стала. Должно быть, решила не спешить с этим.
Шли по улице Горького, спокойно беседовали юноша и девушка. Было в этом что-то такое мирное, привычное. Но в Таниной замкнутости, в каждом искоса брошенном взгляде был вопрос: "Кто ты? Друг? Враг? Как определить, как убедиться, если ты допустил, чтобы на тебя натянули вот этот вражеский мундир?"
Прощаясь, Костя задержал Танину руку:
– Мы еще увидимся?
– Ну что ж, - раздумчиво сказала Таня, - соседка вас хвалит, говорит, вам можно верить...
– Верьте мне, Таня, прошу вас, верьте!
– горячо сказал Костя, взяв девушку за руки.
Таня мягко высвободила руки, смотрела ему в лицо.
– Для вас так важно, чтобы я вам поверила?
– Важно, очень важно, - подтвердил Костя.
– Вы просто не представляете. Я докажу вам. Так мы увидимся?
– Ну что ж, пожалуй...