Дважды Татьяна
Шрифт:
Через несколько дней они встретились снова, дружески, как давние знакомые. Костя держался почтительно, говорил меньше, чем в прошлый раз. Сдержанно вела себя и Таня. Лишь задала, будто вскользь, несколько вопросов. Но странное дело! Она спрашивала о том же, про что в прошлый раз он так порывисто, так искренне рассказывал. Костю это даже обидело немного - значит, и в самом деле она его почти не слушала? А может, у нее просто память короткая - как говорится, девичья...
И Костя, стараясь не показать своего недоумения, ответил Тане на все ее вопросы - и про жизнь в
Вряд ли он в состоянии был догадаться, что Тамара за это время уже повидалась с Сергеем Ковалевым, что они подробно разговаривали о солдате по фамилии Сумец и договорились оба получше к нему приглядеться.
Снова в этот вечер Костя спросил:
– Мы еще увидимся?
– и замер в тревожном ожидании. Интуитивно он ощущал в этой девушке ту силу и уверенность, каких недоставало ему самому. Безотчетную силу, которую вселяла в Таню сама роль ее - посланницы Большой земли, призванной связывать оборванные врагом нити между людьми, призванной искать и находить даже в растерявшихся людях лучшее, пробуждать в них смелость, твердую веру в победу.
Когда Костя послушно отвечал на Танины вопросы, ему самому хотелось задавать вопрос за вопросом. Отчего-то казалось, что именно эта чистая и сильная девушка могла бы подсказать ему, что делать, как жить дальше. Она и еще Сергей Ковалев: он связал их мысленно, ибо и в действиях Сергея угадывал неведомую ему самому спокойную силу и уверенность.
В этот вечер Таня заторопилась, не дожидаясь комендантского часа, не сразу ответила на Костин вопрос, увидятся ли они снова. Помолчала, раздумывая, проронила негромко:
– Хорошо, на том же месте. Когда? Сейчас, погодите, я соображу...
Костя терпеливо ждал, с некоторой робостью вглядываясь в лицо девушки. Таким незначительным было все, о чем они говорили, по сравнению с главным, одним-единственным вопросом: "Кто ты?.."
Ответ пришел сам собой во время третьего свидания, но об этом читатель узнает позже.
ТАЙНИК ОХРАНЯЮТ... КОЗЫ
Так уж повелось, что эту супружескую чету никто не величал по имени-отчеству. И младшие, и старшие обращались к ним одинаково: "Дядя Юркевич... тетя Юркевич..." Оба они откликались добродушно, не удивляясь такому обилию племянников и племянниц.
Жили Юркевичи на улице Даумана - в довоенном Минске это было что-то вроде рабочего поселка или, скорее, большого села, где старые деревянные строения прятались за могучими стволами многолетних деревьев.
Рискованная работа не позволяла Тане часто появляться в одних и тех же домах, не считая, конечно, дома Тамары: пока что это было основное ее жилье. Таня подвергалась риску ежедневно, ежечасно и потому всюду появлялась ненадолго, случайной гостьей, по возможности - тайно. Так однажды ей довелось ночевать и у Юркевичей, куда ее привела Тамара. Приказ временно сменить жилье пришел из леса, от Андрея. Новые знакомства были необходимы, и все же Андрей пытался издали по возможности обезопасить жизнь своей помощницы.
Опаснее всего для разведчиков и всех патриотов, связанных с партизанами, было привлечь к себе внимание немецких подручных.
Встретил Таню бородатый крепыш-старик в домотканой рубахе, в поношенной сермяге и сапогах. Под стать ему была и жена, в темном платье и надвинутом на глаза платке.
Много позже Таня с удивлением узнала, что Юркевичам не было и пятидесяти.
В гражданскую войну Юркевич партизанил, а в эту войну остался дома. Какой, мол, из него, израненного, исполосованного, вояка! Так, старый гриб с пегой бородой. Возился он с утра до вечера на огороде, весь ушел в нехитрое свое хозяйство. Завел коз. Таскал, кряхтя, охапки сена на спине. В общем, обеспечил себя и старуху целебным козьим молоком да и на сторону продавал помаленьку.
Но внешность, как известно, бывает обманчива: преждевременно одряхлевший, озабоченный своим хозяйством Юркевич стал партизанским связным.
Юркевичи были сдержанны, вопросов не задавали. Только однажды дядя Юркевич сказал Тамаре шутливо, будто знает про гостей своих самое главное: что они к ним с неба свалились. Этого ему и довольно.
И Тамара сразу вспомнила, что почти те же слова произнесла Тереза Францевна о Тане: "Подарок ты наш небесный" - и бережно коснулась девушки рукой, точно верила и не верила, что перед ней живая, из плоти и крови, лихая девчонка, прилетевшая оттуда, где свои, а не чужие правят делами родной земли. Она, юная посланница, спустилась с неба, чтобы сказать: "Люди, верьте! Пусть даже нагрянула великая беда, пусть подстерегают вас порой неудачи и срывы - о вас помнят, вам помогут, так будьте же сильны и едины!" Не ангел небесный - обыкновенная, минутами детски застенчивая, подчас смертельно усталая девушка прилетела в незнакомые края, к ним, незнакомым людям, чтобы от дома к дому, от сердца к сердцу нести неугасающий огонь сопротивления...
Приободрившись, помолодев, ходил по своему двору дядя Юркевич: знай, мол, наших!
Он не скрыл от Тамары, что за хлопотами по хозяйству ловко и хитро конспирировал свою деятельность надежного помощника партизан.
Тамара хорошо представляла себе, как тянутся к Юркевичам все, кто покрепче да посильнее. Нужных людей он переправляет за город, к партизанам. И не с пустыми руками, а с оружием для себя и для других.
Афанасий Иосифович Юркевич с гордостью показал ей как-то устроенный им "арсенал".
Возле домика находился погребок с такой низкой дверью, что войти в нее можно было лишь пригнувшись. У двери паслись на привязи две козы - на ночь их запирали в погребок. Заботливый хозяин не пожалел для своих козочек соломы, наложил вдоволь.
Тому, кто, отворив низкую дверь, заглянул бы в погребок, он показался бы похожим на собачью конуру. Но погребок был с секретом.
Глубоко под землей, под плотным слоем слежавшейся соломы, хранилось оружие. Различным путем попадало оно сюда. Вырванное из рук оккупантов, оружие это попадало к народным мстителям, било по тем, кто принес его на нашу землю.