Дважды возрожденный

Мурич Виктор Борисович

Эта парочка, как говорит Мотор, квазиморд меня здорово разозлила. Тут такое творится, а они расселись. Отдыхают, видите ли. Чистоплюи, мать их...

– Вы чего расселись?
– хриплю в их адрес, оторвавшись от обстрела тушканчиков, пытающихся допрыгнуть до открытых бойниц и ударить по ним хвостом.
– Помогли бы лучше.

– Это ваша работа, - глубокомысленно заметил гном, даже не повернув головы.
– Вам ее и делать.

– Козел!
– вырвался из груди жалкий хрип бессилия.

Моя б воля, голыми руками открутил бы

этому умнику башку.

– Последний рубеж!
– раздался крик сверху.

– Последний рубеж!
– понеслось по цепочке.

Никогда не думал, что до этого дойдет. Последний рубеж всегда казался чем-то далеким и несбыточным.

Выглядываю в узкую прорезь бойницы, пытаясь понять, что заставило Мичмана решиться на последний вариант защиты. Оказывается, тушканчикам удалось непонятно как откинуть засовы и открыть одни из ворот...

Это - случайность?..

Может быть, проявление некоего разума?..

И теперь через них во двор Цитадели вливаются потоком слоновьи полчища. Топча обгорелые груды языков, они медленно двигаются в сторону Башни, напоминая движение танковой дивизии.

Я с ужасом представил, что произойдет, если хоть одна капсула попадет внутрь Башни. Рассмотреть на полу в сумраке личинок величиной с палец будет трудно. Огнеметом и термогранатами в замкнутом помещении не повоюешь, самим хуже будет.

Все бросились закрывать заслонками бойницы. С лязганьем защелкиваются каменные засовы, входя в пазы.

– Есть готовность!
– ору что есть силы, закрыв все бойницы.

Моему голосу вторят мужские и женские, подтверждая готовность к последнему рубежу.

Я замер в ожидании. Аня, стоящая рядом, прижалась ко мне, как бы ища защиты. Я крепко обнял ее. В комнату постепенно стекаются измотанные боем люди. Теперь в помещении смешались крепкий запах пота, гномья сырная вонь и сладкий аромат крови, обильно покрывающей одежду вошедших.

– Вот это битва!
– вваливается с верхнего этажа Мотор, обмотанный крест накрест пулеметной лентой поверх черной кожаной куртки.
– Чистое Ватерлоо! Они лезут и лезут... Мы их мочим и мочим...

– Ага!
– мрачно поддакивает Миша. Он как раз тащил вверх очередной ящик с бутылками, но, наткнувшись на спускающуюся Лену, поставил его в угол комнаты.
– Вляпались по полной. Сидим, как кильки в банке, ждем, пока ее вскроют и употребят нас с гарнирчиком.

– Под водочку!
– С блаженной улыбкой на лице откуда-то снизу выбирается Малыш, краем уха услышавший наш разговор.
– И чтоб грибочки обязательно были. Без грибочков никак нельзя, кощунство над продуктом получится.
– Он засмеялся, представив себе такую райскую благодать.

– Малыш, не трави душу, - окрысился на него Миша.
– Нас сейчас самих этот последний рубеж может медным тазиком накрыть, а ты...

От их гастрономических дебатов меня отвлекает злой бас Мотора за спиной.

– А эти тут чего делают?
– вызверился в сторону гномов Мотор.
– Люди

тут, понимаешь, рубятся до последнего, а они сидят думу думают! А ну встали быстренько и за работу!

На самом деле работы сейчас никакой нет, и если последний рубеж сработает неправильно, то никогда уже и не будет. Но я полностью согласен с его праведным гневом и поэтому не обращаю внимание на маленькую неточность.

Гномиха оторвала глаза от пола и презрительно глянула на него.

– Не прячь свой страх за бравадой, - сказала она очень тихо, но все присутствующие услышали это.

Даже Малыш с Мишкой прервали обсуждение специфики одновременного употребления коньяка с пивом и повернулись к нам.

– Да я сейчас эту козявку кривоногую изуродую как бог черепаху!
– уперся горящими злостью глазами в гномиху разозленный правдой, сказанной вслух, Мотор.
– Все равно терять нечего! Сожрут нас... Сожрут и не подавятся. А так хоть напоследок потешимся...
– Он достал из-за голенища высокого кожаного сапога короткий нож с широким изогнутым лезвием и, недобро улыбнувшись, двинулся в сторону гномов.
– Сейчас я ей кровушку-то пущу. Это они, гады, нас сюда заманили. Пусть теперь и расплатятся.

Мотор разошелся не на шутку. Он действительно собирается пустить нож в дело и прикончить столь нелюбимых гостей. Гномы разом вскочили на ноги и прижались спинами к стене. У обоих в руках появились узкие длинные стилеты из темного камня. Похоже, что даром они свои жизни отдавать не собираются. Нам сейчас здесь для полного счастья поножовщины с гномами не хватает...

До сих пор я думал, что они мирные существа и оружие не применяют. Иначе зачем мы тут? Зачем нам защищать их от всяческих зверей возле шахт?

– Стой!
– хватаю Мотора за плечо.
– Стой, Мотор! Сперва разберемся с теми, кто снаружи, а потом...
– Я задумался, подбирая нужное слово.
– Потом будет потом. Остынь.

Гномиха бросила в мою сторону благодарный взгляд. Я сделал вид, что ничего такого не заметил.

– Ладно, - недовольно пробурчал Мотор, резким движением сбрасывая мою руку с плеча.

Похоже, он рад, что кто-то его остановил, но старается этого не показывать.

Как только я отошел от него, Аня опять прижалась ко мне дрожащим телом, ища защиты.

– Я боюсь!
– тихо шепчет она.
– Я не хочу так умереть!

– Держись, Анютка!
– Я пытаюсь держать марку, но мой голос звучит никак не успокаивающе.
– Прорвемся.

– Правда?
– с надеждой шепчет она, заглядывая мне в глаза.

– Да. Все будет в порядке, - стараюсь врать убедительней.

Лично я почти не верю в последний рубеж.

Краем глаза вижу гномью самку, с недовольным лицом усаживающуюся на прежнее место. Если я разбираюсь в женщинах, то мина недовольства была вызвана моим поведением в отношении Ани. Дожил, какая-то лишайная гномиха ревнует меня к очень даже симпатичной девушке. Абсурд!