Дважды возрожденный
Шрифт:
– Сработало!
– удивленно говорит стоящий рядом Мичман.
– Я думал, что стены не выдержат. Но ничего... Выдержали... На совесть делалось.
Он с любовью похлопал по парапету Башни. Руки его сразу же покрылись слоем жирного пепла.
Мичман огляделся по сторонам и вдруг неожиданно для всех издал ликующий крик. Наверное, так орали наши предки, побеждая мамонта или защищая свое жилище от саблезубых тигров. Через секунду ему вторили еще восемь глоток.
Крик плывет над Пустошью, эхом отражается от стен Цитадели.
Крик торжества.
Крик жизни.
Гномы с удивлением смотрят на толпу орущих людей и недоуменно
– Почему вы кричите?
– поинтересовался гном у Мотора.
– Мы живы! Мы победили!
– ликующе произнес тот.
– Всего лишь!
– разочарованно просипел гном.
– А что, могло быть иначе?
Мотор пристально посмотрел на него и отрицательно помотал головой.
– Нет. Не могло.
– Он пробежался глазами по окружавшим его людям, как бы ища ответ в их лицах.
– Ведь мы люди, и этим все сказано.
Гном на мгновение задумался.
– Да, вы люди. И этим все сказано, - произнес он то ли с уважением, то ли с насмешкой, - Поэтому вы и здесь.
Оружие, придуманное Мичманом, сработало на славу. Нескоро еще местная живность захочет еще раз отведать такого огонька.
Мичман предвидел возможность такой опасности и заранее по периметру крыши Башни разместил бочки с напалмом. К каждой бочке было примотано несколько тяжелых мин с радиодетонаторами. Когда языки добрались до третьего этажа, бочки с открученными крышками были сброшены вниз. Напалм растекся по всей Цитадели. Потом были закрыты все бойницы в Башне, чтобы не поджариться нам самим. Подождали еще чуть-чуть. Когда во двор наползла тьма тварей, подорвали мины. От взрывов вспыхнул напалм, окутывая стены и башню огненным покрывалом. В результате Цитадель, заполненная животными, превратилась в огненный ад, в котором уничтожалась любая органика. Тела грозных животных сгорали мгновенно, превращаясь в комья жирного пепла. Пламя напалма, дополненное взрывами мин, дало замечательный результат, и мы получили то, что получили... Жизнь и победу.
Все опасались, что Башня не выдержит взрывов мин, но все обошлось. На стенах не появилось ни одной трещинки. Даже заслонки бойниц, наиболее тонкие элементы строения, остались целыми. Я с уважением подумал о создателях Цитадели. Кто они, эти гениальные строители, сумевшие создать столь мощное оборонительное сооружение, не подвластное ни времени, ни оружию?
Удовлетворенно оглядев бойню и что-то тихонько обсудив между собой, гномы отправились вниз.
– Стойте, а как же я?
– заговорщицки подмигнув нам, окликнул их Стас. Ведь уже рассвет... А вы собирались меня похоронить живьем...
– напомнил он гномам их вердикт.
– Твоей вины больше нет, - не оборачиваясь, просипел гном, а его спутница утвердительно кивнула и опять выдала мне напоследок лучезарную улыбку, от которой меня чуть не стошнило.
С чувством выполненного долга на лицах парочка двинулась вниз по лестнице, провожаемая нашими слегка растерянными взглядами.
– Какая жалость!
– Давя рвущуюся на свободу улыбку, Стас с трудом сделал серьезную мину.
– Я уж было думал, что больше не увижу этот гадкий мирок с его прожорливыми обитателями.
Его слова заставили остановиться гномов на полпути. Из люка теперь были видны только их удивленные лица, направленные в сторону Стаса. Две пары маленьких глаз пристально ощупывали его лицо.
– Ты
– просипел гном, не отводя глаз от его лица.
В голове недомерка шли бурные мыслительные процессы, выражавшиеся появлением большого количества глубоких складок на покатом лбу.
– А чему радоваться?
– продолжает играть непонятную для нас роль Стас. Вот этому комку пыли?
– он ткнул рукой в сторону поднимающегося солнца.
– Или этой куче мусора?
– перевел он руку пониже, указывая на загаженный остатками тел и пеплом двор Цитадели.
– Кому, вы думаете, придется это дерьмо убирать? Не догадываетесь? Так я подскажу... Мне, именно мне! А вы говорите радоваться... Шутники, блин!
– Странные вы!
– вздохнул гном, и парочка продолжила спуск.
– До свидания, - чуть ли не пропел им вслед Стас.
Рита с радостным визгом бросилась на шею Стасу, осыпая его лицо нежными поцелуями.
– Это правда? Тебя не заберут?
– несколько раз подряд спросила она, как бы не веря в произошедшее.
– Поделись секретом!
– насел на него Миша.
– Как тебе удалось отмазаться от гномьего правосудия? Чем ты их подкупил? Может, и мне потом пригодится.
– Как чем?
– весело удивился неугомонный Малыш.
– Вон Витек с гномятиной пообнимался, и его сразу же признали невиновным. Наверное, и Стас, пока мы тут воевали, возле самочки подсуетился. Комплиментики, поцелуйчики и всякое разное.
Стас замахнулся, желая пнуть Малыша ботинком чуть пониже спины, но тот, привыкший к такой реакции на свои шутки, вовремя отпрыгнул.
– Ну и как?
– не унимается он.
– Тебе понравилось?
– Отстань!
– неожиданно грубо рявкнула на него Рита.
– Человек, можно сказать, чудом в живых остался, а ты с такой глупостью лезешь.
– Она покрепче прижалась к Стасу.
– Тебя ведь правда не заберут? Это не шутка?
– Правда, - с хитрой улыбкой подтвердил Стас.
– Ведь я их спас от языка. Сжег его в метре от них.
– Он с опаской глянул на лестницу и, убедившись, что гномы уже далеко внизу, тихонько добавил: - Правда, они не знают, что я сам и впустил его в комнату через окно... Вот так... Героем быть легко, главное хорошо подготовиться.
Башня содрогнулась от дружного хохота. Две победы в один день - это совсем недурно.
– Теперь всем отдыхать!
– довольно разгладил усы Мичман, отсмеявшись. Всем, кроме героя. Он останется здесь и будет беречь наш сон.
– А почему я?
– возмутился Стас.
– Ты эту кашу заварил? Вот теперь будь добр поработать, - пресек попытку бунта Мичман.
– А после тебя еще ждет уборка территории.
– Одному?
– чуть не задохнулся от возмущения Стас.
– Да мне же тут на месяц ковыряться хватит. Мичман, ну ты сам посмотри, сколько тут дряни всяческой валяется.
– Это нечестно, - вмешалась в разговор Лена, за что заработала ревнивый взгляд от Риты.
– Воевали вместе, а убирать одному? Пусть он и виноват...
– Хорошо.
– Мичман оглядел присутствующих.
– Уборкой территории займутся все, но только после отдыха. Ночь была слишком тяжелой, чтобы сейчас начинать разгребать эту помойку.
– И, уже спускаясь по лестнице, тихонько буркнул: Уже и пошутить нельзя.
Я провел Аню до ее комнаты. Стоя в проеме двери, она взяла меня за руку.