Дважды возрожденный
Шрифт:
– За глупость!
– нравоучительно говорю я, возвращаясь в прежнее положение.
– Мы представители разных рас. Я для нее так же уродлив, как и она для меня.
– Ну так бы и сказал. А то чуть что - сразу драться, - говорит он обиженным голосом.
Мы въезжаем в одно из многочисленных ущелий, берущих начало от края Пустоши и расходящихся от нее лучами в разные стороны. Сразу же вездеход обступают высокие зубчатые скалы. Мы как будто въехали в пасть гигантского чудовища и теперь неспеша продвигаемся по его горлу. Серые зубья
– Если что, будите, - говорю я засыпая.
– Угу, - не открывая глаз, отвечает дремлющий Мичман.
– Если успеем.
С улыбкой, вызванной его ответом, я проваливаюсь в мир сна. Он встречает меня непривычно радостными картинами цветущих лугов и поющих над ними жаворонков...
– Конечная остановка шахта No 9. Трамвай дальше не идет, - прокаркал над головой голос контролера.
Открываю глаза и вижу нависшее надо мной лицо Мотора с улыбкой от уха до уха.
– Ну, Витек, ты и спишь!
– В его голосе звучит восхищение.
– На нас по дороге тушканчики решили поохотиться... Мотор заглох, и нас окружают... ошарашивает он меня.
Рывком вскакиваю, чуть не зацепив головой наклонившееся надо мной лицо Мотора, и тянусь за лежащим на соседнем сиденье автоматом.
– Где они?
– верчу я спросонок головой.
– Сколько тушканчиков?
– Да шутит он, шутит, - успокаивает с переднего сиденья Мичман.
– Все нормально. Доехали как в сказке. За все время ни одной твари даже не увидели. Как-то слишком все спокойно. Не к добру это.
– Не каркай, - полусонно бурчу в его сторону.
– Шутки у тебя дурацкие.
– Какие есть, - пожимает он плечами.
– Ты проспал почти 20 часов. Мы пытались тебя разбудить, но бесполезно. Ты отмахивался, бормотал про каких-то птичек и дрых дальше.
– Мы уже на месте?
– Я и не думал, что просплю весь путь
– Ага. Сейчас шамаем - и вперед, на подвиги.
При слове "шамаем" мой желудок чувствительно сжался. Организм напоминает мне, что пища - это не единственная его потребность, и я прытко выскакиваю из машины.
Дрожа от утренней свежести, с любопытством осматриваюсь. Вездеход застыл под массивным скальным карнизом. С опаской поглядываю на увесистую скальную массу, нависающую над автомобилем. Надо сказать Мотору, чтобы перегнал его подальше, а то мало ли что. А выкапывать машину, заваленную несколькими тоннами камня, удовольствия не доставит.
От души потягиваюсь до хруста в суставах.
Бр-р-р! Холодно.
Уезжали - было утро, приехали - тоже утро. А кажется, что мы выехали не более часа назад.
Мы расположились в нескольких километрах от шахты. Ближе решили не подъезжать, боясь спугнуть лакта или самим подставиться под внезапный удар.
С другой стороны вездехода шаманит над полевой газовой плиткой Мичман. Судя по запаху, нас ждут разогретая консервированная свинина с зеленым горошком и кофе. Аромат пищи вновь заставил голодный желудок судорожно сжаться.
Спустя несколько минут мы уже глотаем куски горячего мяса и запиваем крепким колумбийским кофе. Насчет зеленого горошка я ошибся: в качестве гарнира Мичман подогрел фасоль.
– Сейчас фасоли наедимся, и можно идти на лакта с голыми руками и спущенными штанами, - пробивается голос Мотора сквозь
– От одного запаха бедняга загнется. Фасоль - это не просто пища, - он, наконец-то, прожевал и договорил нормально, - фасоль - это средство массового уничтожения.
Отсмеявшись, продолжаем трапезу. Еще минут десять тишину нарушают только жадное чавканье Мотора и стук трех ложек по жестяным банкам.
– Хух, - тяжело вздыхает Мичман и лезет за трубкой в карман.
– Неплохо перекусили. Теперь можно и повоевать. У меня на флоте знакомый был, старлей. Он раскурил свою кадильницу, и в мою сторону поплыло облачко ядовитого дыма. Так вот, он говорил, что любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.
– А при чем здесь любовь?
– интересуюсь я, отклоняясь от токсичного облачка.
– Мы вроде как не этим сейчас собираемся заниматься.
Рядом звучно заржал Мотор, оценив шутку.
– Ни при чем, - с улыбкой отмахивается Мичман.
– Так просто, вспомнил былое.
– Он собрал пустые банки в кучу и присыпал камнями.
– Не гадь, где живешь!
– нравоучительно говорит он в ответ на мой вопросительный взгляд. Ладно. Пора топать.
Мотор распахивает задние двери вездехода и начинает вываливать оттуда массу всяческого снаряжения. Посоветовавшись, мы отказываемся от бронежилетов. От лакта они не защитят, зато ухудшат возможность маневрирования. Мотор взваливает на плечо пулемет. Мичман, поковырявшись в куче смертоносного железа, почему-то останавливает свой выбор на двух тяжелых пистолетах и цепляет их на ремень. Теперь он похож на ковбоя из американских вестернов, вот только шляпы для пол ноты картины не хватает. Я сперва было взялся за свой автомат, но передумал. В самом низу кучи нахожу тяжеленный дробовик и подбираю к нему патронташ на сорок патронов, каждый диаметром сантиметра по два, не меньше. За плечами у меня две трубы гранатометов, на бедре кобура с пистолетом. Подержав в руках каску, забрасываю ее обратно в багажник вездехода, и она со звоном отскакивает от канистры с дизтопливом. Расчесываю спадающие на плечи волосы и обвязываю голову полоской ткани. Мотор с интересом наблюдает за моими приготовлениями.
– Ты случайно ничего не забыл?
– В его голосе звучит ирония по поводу количества оружия, висевшего на мне, как игрушки на новогодней елке.
– Забыл.
– Я без тени улыбки навешиваю на пояс пару осколочных гранат.
Мичман с Мотором только переглянулись. Я игнорирую их. Что-то подсказывает мне, что все это оружие лишним не будет.
Мичман раздает рации.
Вот мы уже и готовы к вылазке. Молча деловито жмем друг другу руки и расходимся в разные стороны. Мы будем идти на расстоянии 100 метров друг от друга, прочесывая местность наподобие гребенки. Всем хочется, чтобы наши догадки оказались верны и лакт прятался именно у этой шахты.
Мы двигаемся очень медленно, укрываясь за каменными глыбами, разбросанными по большой равнине. Слева и справа в нескольких километрах тянутся скалистые гребни, ограничивая коридор нашего поиска. По этому коридору нам предстоит красться несколько часов.
– Вижу противника!
– Не прошло и часа, как тихо прошептала рация. Это Мотор, идущий справа от меня.
– Расстояние около трехсот метров.