Две невесты Петра II
Шрифт:
Партия молодая, называвшаяся также немецкой, стремилась идти по пути, намеченному Петром I: охранять абсолютизм во всей его полноте и вести беспощадную борьбу со старыми обычаями, исконными устоями, со всем, что напоминало допетровский строй жизни. Эта партия была права, утверждая, что русские обычаи и устои конца XVII века были смесью монгольского варварства с византийским разложением; что Россию необходимо возродить при помощи европейской цивилизации, и возродить во что бы то ни стало; что политический строй России XVII века был гнилой насквозь, так что мы не были в силах даже вести войну с Турцией. По счастью, мы были дважды спасены фанатизмом и отсутствием политического такта польских магнатов: они помешали Владиславу надеть шапку Мономаха, не допустив его принять православие, и затем, полвека спустя, религиозными преследованиями и притеснениями магнатов заставили Малороссию присоединиться к России. Когда представителям немецкой партии ставили на вид, что нецелесообразно управлять нацией, особенно верхним её слоем, пришедшим в соприкосновение с европейской культурой, при помощи азиатских приёмов Царя
Партия русская, ошибочно называемая старорусской и мнившая себя таковой, понимала также всю невозможность и опасность восстановления обветшалого прошлого, во всём его целом; она готова была допустить развитие культурности в России на условии сохранения, однако, старинного быта в частной жизни, сделав в этом отношении одну только уступку, очень важную, так как сама по себе она создавала своего рода социальный переворот: они навсегда отказались от азиатского обычая запирания женщины, обычая, сложившегося во времена Монгольского ига и уничтоженного Петром Первым. Русская партия готова была пользоваться услугами иностранцев, понимая, что обойтись без них нельзя, но пользоваться ими она хотела с большим выбором и считала невозможным допускать их к высоким должностям, делая исключение лишь для тех, которые принимали православие и вступали в брак с дочерьми русских вельмож; последнее допускалось и в допетровское время. Наконец, большинство сановников, принадлежавших к русской партии, тяжело чувствовало гнёт царской власти и с вполне понятной завистью смотрело на независимость польских магнатов, на вновь восстановленную после смерти Карла XII шведскую конституцию... Они мечтали создать ограничения самодержавию. Влияние, которое оказали шведские учреждения на поведение русской знати в 1730 г., заставляет меня сказать несколько слов о шведской конституции. Парламент в Швеции состоял до 1865 г. из четырёх палат: 1) Палата духовенства, где архиепископ Упсальский и епископы заседали по праву, прочее же духовенство — по выборам. 2) Палата дворян, где по праву заседали старшие в роде от всех дворянских родов без исключения. Они делились на три секции, голосовавшие каждая отдельно: а) секция графов и баронов, в) секция старого дворянства, с) секция молодого дворянства. 3) Палата горожан и 4) Палата крестьян — обе выборные — Сенат, состоявший из шестнадцати пожизненных сенаторов, служил совещательным учреждением во время парламентских каникул.
Короли Карл XI и Карл XII перестали созывать парламент и захватили в свои руки неограниченную власть, превратив Сенат в своего рода канцелярию. По смерти Карла XII шведские генералы провозгласили королевой его сестру принцессу Ульрику Элеонору, супругу принца Фридриха Гессен-Кассельского. Сенат признал эти выборы незаконными, созвал парламент и сообща с ним вновь избрал принцессу Ульрику Элеонору, взяв с неё обязательство царствовать на нижеследующих условиях:
1) законодательная власть и право учреждать налоги, объявлять войну и заключать мир — должны быть разделены между королём и парламентом; 2) совершеннолетие монарха наступает в восемнадцать лет; 3) монарх управляет страной сообща с Сенатом; 4) высшие сановники выбираются Сенатом большинством голосов; 5) подданные, включая сюда армию и флот, присягают в верности королю и государству.
Эта конституция существовала в Швеции до 1772 г. Она была уничтожена Густавом III, восстановившим неограниченное правление, длившееся до 1809 г., когда вновь была восстановлена в Швеции конституционная монархия. Наиболее влиятельные русские вельможи очень определённо мечтали о введении в России конституции по образцу шведской, но большинство дворянства было гораздо более скромно в своих стремлениях: они мечтали лишь об уничтожении телесных наказаний, об уничтожении права конфискации, отмене обязательной службы и о том, чтобы ссылка и всякий иной приговор совершались не иначе, как правильным судом. Такие стремления дворянства были бы более чем законны, если бы оно добивалось этих прав не для себя только, а для всего народа.
Оно стремилось, однако, сохранить также и крепостное право, — забывая, что в Швеции, как и в Англии, политическая свобода пустила такие глубокие корни только благодаря отсутствию рабства; забывая также, что свободное дворянство, пользующееся политической свободой и отказывающее в этом праве другим классам населения, попирающее крестьянство, обречённое на рабство, идёт к неминуемой гибели, увлекая за собой всю страну. В этом именно и лежала коренная причина гибели Польши.
Нелепая и бесчеловечная претензия русской партии приобрести дворянству исключительные политические права, сохранив вместе с тем крепостное право во всей его неприкосновенности, стояла на пути к освобождению, и русское дворянство, только в очень недавнее время, и весьма неохотно, отказавшееся от своих беззаконных прав, поплатилось за это тем, что до сих пор влачит своё существование под игом унизительного и постыдного рабства.
Немецкую партию составляло дворянство Балтийских провинций и все иностранцы, находившиеся на русской службе. Из них самые влиятельные были: вице-канцлер барон Остерман, фельдмаршал граф Брюс, генерал-фельдцейхмейстер граф Миних и обер-шталмейстер Ягужинский. В эту партию входили также и русские, возвысившиеся при Петре I и по своему
Русская же партия состояла из всей русской знати за исключением — во время царствования Петра II — семьи Долгоруковых, которые нисколько не заботились о благах государства, были заняты своими личными расчётами и поставили себя в очень невыгодное, совершенно обособленное положение.
Самым выдающимся человеком в русской партии, признанным её главой и руководителем, был старый князь Дмитрий Михайлович Голицын, старший брат фельдмаршала, князя Михаилы [31] . Князь Дмитрий Михайлович, такой же безупречно порядочный, как и его брат, имел все преимущества широкого ума, большой энергии и несокрушимой твёрдости.
31
Дмитрий Михайлович Голицын (род. 1665 г., ум. 1738 г. в каземате Шлиссельбургской крепости) был одним из замечательнейших людей своей эпохи по выдающемуся уму, широкому образованию и редкой энергии. При Петре I он был посланником в Константинополе, затем губернатором в Киеве. Гордый и независимый, Голицын не мог примириться с мыслью, что он, Гедиминович, должен быть «покорным рабом». Он ненавидел немцев, хотя и понимал необходимость для России европейской образованности. Он был очень просвещённый человек, говорил на нескольких языках и составил библиотеку из 7000 томов.
После смерти Петра Великого Голицын стал во главе старо-боярской партии, защищавшей права Петра II против Екатерины. Соглашение между партиями произошло на почве фактического ограничения власти императрицы при посредстве Верховного тайного совета. Старо-боярская партия, как сообщают иностранцы, мечтала освободиться этим путём от тирании и возобновить прежние порядки или учредить форму правления, подобную шведской.
У князя Дм. М. было три брата — Пётр, сенатор и подполковник Преображенского полка, умер в 1722 г., не оставив детей, и два брата Михаила, один на десять, другой на двадцать лет моложе кн. Дмитрия. Старший князь Михаил Михайлович, фельдмаршал, отличный воин, но человек недалёкий, отличался благородством и порядочностью. 29 августа 1708 года, после горячей схватки со шведским авангардом, предводительствуемым самим Карлом (который, по рассказам, к концу битвы рвал на себе волосы), и одержанной победы, Пётр обнял Голицына, произвёл его в генерал-майоры, пожаловал Андреевской лентой и обещал разрешить ему всё, что только тот ни пожелает. Голицын испросил: уменьшения налога на соль и помилования своего личного недоброжелателя князя Никиты Репнина, совершившего стратегические промахи в битве при Головчине и находившегося под судом.
Был ещё в русской партии человек большой ловкости и ума — бывший вице-канцлер, барон Шафиров. По своему иностранному очень скромному происхождению [32] и выдающимся заслугам перед Петром I он должен был бы занимать одно из видных мест в рядах « новых» людей, но он был отодвинут в русскую партию ненавистью к Остерману, своему бывшему секретарю, обошедшему его, и которого он, в свою очередь, надеялся сместить. Его большой политический опыт, глубокое знание людей были очень полезны его новым друзьям. Породнившись через свою невестку с Измайловыми и через зятьев с Долгоруковыми, Салтыковыми, Хованскими и Гагариными, он был свой в кругу старой русской аристократии. Хитрый и вкрадчивый, он — бывший министр и любимец Петра I — сумел войти в доверие и милость царицы Евдокии... Долгоруковым Шафиров часто давал мудрые и осторожные советы, которые, к несчастью, были бесполезны... Если бы Пётр II жил дольше, старый барон, несомненно, сместил бы Остермана и вновь сделался бы вице-канцлером...
32
Есть известие, что в ранней молодости он был сидельцем в мелочной еврейской лавочке, и фамилия его была Шапиро.
С этого дня Голицын и Репнин стали близкими друзьями. После блестящей финляндской кампании в 1714 г. князь Михаил Михайлович получил от Петра крупную сумму. Он тотчас заказал зимнюю обувь для своих солдат. Доброта его, скромность и крайняя умеренность в еде (редкое в ту пору явление) были известны всем, и Пётр настолько уважал его, что никогда не заставлял пить. Князь Михаил Голицын, Репнин и Шереметев имели мужество не подписать приговора над царевичем Алексеем. Михаил Михайлович дожил и пережил царствование Петра II, который оказывал ему очень мало внимания, тогда как мачеха несчастного царевича Алексея, Екатерина, поспешила произвести популярного князя Михаила Михайловича в фельдмаршалы.
Младший брат, тоже Михаил, до смерти фельдмаршала, т.е. до 45 лет, назывался молодым князем Михайлом Михайловичем. Он был человек средних способностей, но очень порядочный. При Екатерине I он был президентом юстиц-коллегии. При Елизавете — посланником в Персии, откуда он вывез персиковые деревья, неизвестные до тех пор в России, и развёл их в своём подмосковном имении. В ту пору персики были такой редкостью, что в приезды императрицы Елизаветы в Москву и во время коронования императрицы Екатерины II Голицын, тогда уже генерал-адмирал, являлся во дворец с двумя-тремя корзинами персиков, которые очень высоко ценились тогда.