Две повести

Солин

– Чего? Деньги? Есть! – машинально ответил я, глядя на часы, как баран на новые ворота.

– Вот и купи! А эти выбрось! Ладно, садись. Рассказывай, что у нас там с Подольским заводом!

– Три часа! Почему три часа? А у меня одиннадцать двадцать! Как же так? – бормотал я, нащупывая задницей стул и усаживаясь.

– Ну, ладно, ладно! Наверное, девушку молодую завел, вот и не замечаешь времени! – выговаривал добрый Хотябыч, приготовившись слушать.

Запинаясь и путая слова, я изложил ему ситуацию с заводом, куда мы через месяц должны

были поставить вентиляционное оборудование. Хотябыч слушал, задавал вопросы, но я был рассеян и отвечал невпопад.

– Что-то ты сегодня не такой, как обычно. Случилось что? – спросил он, совсем как моя жена.

– Нет.

– Ладно. Не хочешь, не говори. Но за процессом хотя бы следи.

– Есть хотя бы следить за процессом! – вскочил я, пытаясь дурашливостью компенсировать нерасторопность.

– Давай, Виктор, действуй! – махнул директор рукой в сторону выхода, и я с облегчением выскочил из кабинета.

– Светочка, скажи, сколько на твоих золотых натикало? – первым делом спросил я у секретарши.

– Пятнадцать часов двадцать минут пополудни! – откликнулась Света.

Я вышел и тихонько закрыл за собой дверь.

Вернувшись к себе, я снова подошел к окну. За окном пылало солнце, неслись машины, кипела чужая жизнь. Я переставил время на своих часах. Пятнадцать двадцать одна. Где-то там, в голубой дали безвозвратно растворились четыре часа моей жизни. Кто украл мое время? Может, антиквар? А может, в суете странных событий я их просто не заметил? Ведь я и в правду с утра ни разу не взглянул на часы. В коридоре послышался шум, дверь открылась, и в комнату, огласив ее возбужденными голосами, вошли Ваня, Саня и Маня.

– Виктор Петрович, вы не представляете, в какую грозу мы попали! – с порога защебетала Маня, раскрывая зонтик и отставляя его в сторонку.

– Да, давненько я не видал такой грозы! – солидно подтвердил Саня.

– И между прочим, если бы не я, то народ бы промок насквозь! – подчеркну свою руководящую роль Ваня.

– Вы где были? – довольно грубо прервал я поток впечатлений.

– Как где? На обеде! Вы же сами разрешили! Немного задержались: грозу пережидали! Могли же промокнуть насквозь! – с некоторой укоризной доложил Ваня.

– Немного? До трех часов?

– До каких трех? – изумился Иван. Остальные округлили глаза.

– А сколько сейчас, по-вашему?

– Двенадцать часов пять минут, – первой сообщила Маня, вскинув к глазам запястье.

– Двенадцать ноль три, – сообщил Иван секундой позже, проделав то же самое.

– Да, точно, около двенадцати, – подхватил Саня, роясь в карманах в поисках трубки, которую использовал в качестве часов.

Я отогнул рукав и взглянул на часы. Двенадцать ноль четыре. Теперь пришла моя очередь изумляться. Да что же это такое? Как это понимать?

– Так ведь и я им говорил – одиннадцать двадцать, а они!.. – не сдержался вдруг я, но вовремя прикусил язык.

Ребята стояли у порога, словно ожидая прощения.

– Значит, это у меня неправильно идут. Бывает, – наконец сказал

я.

В этот момент в комнату с папкой в руке вошла секретарша Светочка и сказала:

– А, так вы уже пришли! Идите скорее, вас шеф зачем-то зовет!

– Уже иду, – сказал я в сторону Светочки, а в сторону Ивана добавил: – Так. Ладно. За работу. Вернусь – расскажешь, что у нас с Подольским заводом делается.

Войдя вслед за Светочкой в приемную, я спросил ее, готовый в любой момент прикинуться дурачком:

– Светуля, сколько на твоих золотых натикало?

– Двенадцать часов восемь минут пополудни, – как ни в чем не бывало, отвечала Светочка.

Мне стало жарко. Кто-то из нас двоих точно больной на голову. Кто? Ну, конечно, я. Совсем больной. Зайдя в кабинет, я остановился у порога и на всякий случай сказал:

– Здравствуйте еще раз, Михал Семеныч!

– А-а! Виктор! Привет! Как дела? Проходи, садись, чего ты там встал?

Я прошел и сел.

– Как поживаешь? Личная жизнь как? Девушку молодую еще не завел? Ну и правильно! Жена прежде всего! Ну, давай, рассказывай, что у нас там! С чего начать? Ну, начни хотя бы с Подольского завода.

И я, путаясь и запинаясь, описал Хотябычу ВТОРОЙ РАЗ ЗА ДЕНЬ ситуацию с Подольским заводом, куда мы должны были через месяц поставить вентиляционное оборудование…

12

Остаток рабочего дня я был встревожен и никак не мог сосредоточиться. Регулярно проверял часы, спрашивая время у разных людей, и каждый раз перед ответом невольно втягивал голову, ожидая подвоха. И хотя мое время почти в точности соответствовало чужому, я, наконец, не выдержал, нашел предлог и сбежал с работы. Торговать вентиляционным оборудованием в таком состоянии было выше моих сил. Мои часы на тот момент показывали половину пятого, Ванины – шестнадцать двадцать девять, Манины – четыре часа тридцать одну минуту и что-то около этого мерещилось Сане.

Я выскочил на улицу и зашагал в сторону метро, не замечая прозрачных приглашений весны поучаствовать в празднике полового томления. Будь это моя прежняя жизнь, я бы, не задумываясь, расстегнул молнию, распахнул полы, замедлил шаг, подставил солнцу лицо и шел бы с глупой улыбкой навстречу согражданам, не возражая, если бы кто-нибудь из них захотел меня обнять. Но той прежней жизни уже не было, а будущая была покрыта таким мраком, что ни расстегиваться, ни обниматься совершенно не хотелось.

"Без сомнения, – говорил я себе, – ко мне прицепились весьма могущественные силы. Даже более могущественные, чем я думал. Потому что одно дело – заставлять говорить окружающих меня людей, и совсем другое – так весело и непринужденно жонглировать временем. Продолжай они действовать в том же духе, и моя жизнь превратится в запутанный клубок событий, в котором не разберется сам черт, а не то, что моя бедная голова…" – думал я, крутя себе навстречу серую ленту тротуара в белых разводах соли.