Две стороны одной монеты
Шрифт:
Эрик вылетает из кабинета с надписью «Доктор С. Шоу», обливаясь потом и чувствуя, как трясутся колени. Медбрат, ждавший в коридоре, берет его под локоть и проводит в палату, словно Эрик какой-то буйнопомешанный и может в любой момент броситься бежать.
Стоит ему оказаться возле двери в комнату, как он тут же бежит в туалет и закрывается изнутри.
В зеркале его лицо белее мела, зрачки заполнили всю радужку. Руки дрожат, но боли, появляющейся из-за рвущейся наружу неведомой силы, нет. Может быть, он такой же необычный, как те дети? А может, просто спятил…
—
Он совершенно один…
***
Эрику восемнадцать и все, что напоминает о детях со способностями, — это отметка в амбулаторной карте «состоит на учете в психоневрологическом диспансере» и посещения психиатра раз в квартал.
«Параноидная шизофрения**. Манифестация в подростковом возрасте с преимущественно галлюцинаторной симптоматикой визуального и слухового характера, бредом воздействия***. Пациент уверен, что общается с животными и людьми, обладающими сверхспособностями. Пройден медикаментозный курс лечения, психотерапия. Пациент находится в состоянии полной ремиссии в течение 5 лет».
Он читает это в личном деле, пока доктор, отвлекшись, выходит из кабинета. Ремиссия — это ведь здорово? С тех пор он не видел ничего странного и больше не слышал того голоса в голове. Все говорят, что это хорошо. И Эрик тоже так считает. Голоса и дети со сверхспособностями — это не то, что поможет ему поступить в колледж и строить отношения с Магдой из параллельного класса. Она, кстати, тоже поступает на физический факультет. А значит, они смогут проводить еще больше времени вместе, готовясь к экзаменам. Если, конечно, смогут сосредоточиться на учебниках…
— И что ты забыл на физическом факультете, Эрик… У тебя способность к языкам, неужели не хочешь развивать талант, который у тебя от Бога? — мать ворчит по привычке, уже смирившись с выбором сына.
Выбрал что-то — и то хорошо. А мог бы и вовсе, связавшись с дурной компанией, пить пиво в подворотне и не интересоваться ничем, кроме развлечений.
— Бог богом, мама, но переводчиков сейчас полно. А вот тех, кто хочет изучать редкие металлы и продвигать науку, — не слишком. Вот мы с Магдой, например…
— Ах, Магда! — мать улыбается, и взгляд ее становится мечтательным.
Она смотрит в окно, за которым видно полуденное солнце. Эрик уже слишком взрослый, чтобы жить и дальше под родительским крылом. Хорошо, что у него есть кто-то, кто позаботится о нем.
Эрик идет по вечернему парку. Они с друзьями выпили, отмечая его поступление, и он немного нетрезв. Его шатает, но не настолько, чтобы упасть под скамью и проспать там до утра. Настроение веселое, и он приветливо машет каким-то незнакомцам, те смеются в ответ. Он чувствует себя окрыленным мыслями о будущем, не обращая внимания на покалывание в пальцах рук. Так бывает, когда он выпьет.
Эрик считает, что его жизнь идет, в общем-то, неплохо. Поступление, красивая девушка, с которой он надеется на продолжительные отношения,
И вдруг это случается снова.
«Стой! Не ходи туда!» — вопит голос в его голове.
От неожиданности Эрик спотыкается о собственную ногу, шарахнувшись в сторону, и самым позорным образом летит в канаву. Ветки кустарника расцарапывают ему лицо, заставляя шипеть от боли, но он тут же пытается подняться и оглядеться.
Уже темно, и в парке никого нет, компания ребят осталась далеко позади, а одинокий старик, выгуливающий коротколапого пса, скрылся где-то за поворотом. Он один.
— Кто здесь?! — Эрик не кричит, а шепчет практически себе под нос. Если здесь кто-то и есть, разве услышит он бубнеж Эрика?
Он раздраженно выдыхает и уже хочет гаркнуть на шутника: наверняка тот стоит на тропинке за кустами, через которые Эрик завалился в эту канаву.
«Молчи!»
Эрик ощущает, как по его спине бегут мурашки, а лоб покрывается каплями пота. Нет-нет-нет! Он просто выпил, и ему мерещится из-за алкоголя. Врач говорил, что ему нельзя пить, ведь говорил! Но полторы бутылки пива не в счет, не в монахи же чертовы ему записаться!
Он сжимает в кулак пучок грязной травы и хочет подняться, но голос в голове появляется снова.
«Сиди тихо, не высовывайся. Прошу тебя, ты можешь пострадать…»
И Эрик решает послушаться. Он замирает. Даже задерживает дыхание, стараясь слиться с темнотой парка. Его разрывают на части истерический смех и животный ужас. Он чувствует, как начинают мелко дрожать мышцы, а из головы пропадает хмельной туман.
Фонарь тускло мигает, и Эрик слышит торопливые шаги. Кто-то спешит по дороге… Девушка?
Эрик смотрит сквозь листья на тропинку, но там никого нет. Слух его обманывает? Он вглядывается в круг желтого света и вдруг понимает, что на песке появляются следы.
Его сердце стучит так сильно, что, кто бы там ни был, он точно слышит этот стук и сейчас набросится на Эрика.
Нечто невидимое останавливается, тяжело дыша, и Эрик видит, как на песок капает красная кровь… А в следующую секунду, словно просачиваясь из воздуха, появляется девушка, и Эрик зажимает рот рукой, чтобы не вскрикнуть.
Она вся в крови. Разодранная на животе кофта пропиталась красным, колени разбиты, по левому бедру от огнестрельной раны струйками стекает кровь и капает на песок. Она молча прижимает руку к глубокому порезу под ребрами, ее лицо такое бледное в желтом свете фонаря, что даже Эрику понятно: у нее шок.
Черт возьми! Ей надо срочно помочь! Вызвать скорую! А Эрик спрятался в кустах, как какой-то отморозок! Он дергается и буквально ощущает, как чья-то сила удерживает его разум на месте, не давая телу шевельнуться. Мысленная связь с неизвестным дрожит от напряжения, словно Эрик своим непослушанием натянул невидимые нити до предела, но они оказались слишком прочными, чтобы порваться.