Две твердыни

Толкиен Джон Роналд Руэл

— Никто не знает, что принесет день, — сказал Арагорн. — Уходите, ибо наступил день вашей погибели.

— Слезай со стены, не то подстрелим! — кричали орки. — Тебе нечего сказать!

— Есть, и вот что я скажу, — произнес Арагорн торжественно. — Никому и никогда до сих пор не удалось взять штурмом Рогатую Башню. Отступите, если не хотите погибнуть. Ни один из вас не уйдет отсюда живым, чтобы отнести на север весть о вашем поражении. Вы еще не знаете, что вам грозит.

Когда Арагорн говорил так, стоя на развалинах ворот, в нем чувствовалось столько силы и уверенности,

что не один дикий горец замолчал и стал оглядываться. Некоторые с сомнением поглядывали в небо. Но орки громко смеялись. Град стрел и дротиков полетел на стену. Арагорн спрыгнул во внутренний двор.

Раздался гул, из-под стены вырвался язык пламени. Арка ворот, на которой только что стоял рыцарь, рухнула и рассыпалась в пыль. Завал разлетелся, Арагорн бегом бросился в Башню к Королю.

В тот самый момент, когда рухнули ворота, а передовые отряды орков готовились к новому нападению, по всей Долине за их плечами разнесся шепот, как шелест ветра, и с каждой секундой этот шепот и шорох нарастал, пока не поднялся общий крик о новой опасности, бросивший в рассвет странную весть.

Орки, стоявшие под стенами, обернулись на этот крик и заколебались, еще ничего не понимая.

И тогда неожиданно и устрашающе Башня загудела голосом Большого Рога Хельма. Орки задрожали. Многие упали ниц, закрывая уши когтистыми лапами. Из Теснины ответило эхо. Звук Рога многократно повторился, будто над каждым обрывом стоял герольд… Осажденные тоже прислушались: рог не умолкал. Его призыв становился все громче, все ближе, все грознее, будто горы отвечали друг другу, собираясь в бой.

— Хельм! Это сам Хельм! — закричали рохирримы. — Хельм проснулся и возвращается на поле боя! Он будет биться за Короля Феодена!

Под эти крики появился Король Феоден на белоснежном коне, с золотым щитом и длинным копьем; по правую руку от него скакал Арагорн, наследник Элендила, по левую и за ними — достойнейшие воины из рода Юного Эорла. Небо поголубело. Светом брызнул рассвет. Ночь кончалась.

— Вперед, племя Эорла!

С громким боевым кличем роханские всадники обрушились на врага. Вихрем пронеслись их кони вниз, по камням, через дамбу, сметая с пути исенгардцев, давя их, как ветер стелет траву.

Из глубины Теснины послышались громкие голоса выбегавших из пещер воинов. Они погнали орков по ручью к валу. Из Башни вышли все мужчины, способные поднять оружие, и тоже бросились в бой. А рога все играли, и эхо разносилось по долине.

Король со свитой гнали коней вперед. Под их мечами, саблями и копьями падали сраженные военачальники и простые солдаты. Ни орки, ни горцы не встретили их грудью, как подобало бы храбрецам. Открыв спины и подставив плечи под разящие мечи, опустив лица к земле, они удирали с визгом и воем от непонятного страха, который принес им рассвет.

Так выехал Король Феоден через Хельмские Ворота и так прорубил себе дорогу до старого вала. Там весь отряд остановился. День уже настал. Солнечные лучи били в острия копий. Но люди Феодена молча смотрели на долину, не узнавая ее.

Там, где вчера лежали широкие поля, зеленела степь, сегодня чернел лес. Огромные деревья, нагие и молчащие, сплетенные

ветвями, стояли плотными рядами, поднимая высоко вверх седые безлистные кроны. Их толстые корни скрывались в высокой траве. Под ними залегла густая темнота.

От странного нового леса вал отделяло всего лишь полгона открытого поля. И на нем сбились сейчас перепуганной стаей лучшие боевые силы Сарумана. Зажатые между грозным Королем и грозными деревьями, они роились, как черные мухи, на небольшом участке степи. Напрасно некоторые из них пытались взобраться на свободные склоны — скалы вокруг Теснины были настолько круты, что даже привычные к горам гоблины срывались с них. С востока они поднимались почти гладкими стенами, а с запада и с севера приближалась гибель.

Вдруг на гребне холма у подножия гор показался всадник в белом, ярко освещенный восходящим солнцем; за ним по склонам спускалось не меньше тысячи пеших воинов, длинными рядами, с мечами в руках. Между ними шагал высокий воин могучего сложения с красным щитом. Гудели рога.

Когда воин подошел к краю Долины, он тоже приложил к губам большой черный рог, который издал сильный чистый звук.

— Эркенбранд! — закричали рохирримы. — Это Эркенбранд!

— Смотрите! Белый Всадник! — кричал Арагорн. — Гэндальф вернулся!

— Мифрандир! Мифрандир! — звонко крикнул Леголас. — Вот это магия так магия! Идем, я хочу присмотреться поближе к этому лесу, пока чары не кончились!

Толпа исенгардцев загудела, завыла, всколыхнулась, кидаясь в растерянности от одной опасности к другой. С Башни снова зазвучал рог. С ближайшей горы, из-за наружного вала, спускался готовый к бою отряд гвардейцев Короля. С дальних гор, вдоль их склонов, шел во главе своих воинов Эркенбранд, правитель Западной Лощины. Вниз со стороны Роханского Прохода скакал Серосвет, легко, как олень, перемахивая через расселины.

От одного вида Белого Всадника войско Сарумана ошалело. Дикие горцы падали перед ним ниц. Орки с воем бросали на землю оружие и бежали, словно гонимые ветром, чтобы скрыться под деревьями. Но оттуда не вышел ни один.

Глава восьмая. ПУТЬ В ИСЕНГАРД

Вот так случилось, что в свете погожего утра на зеленом поле у Теснины Хельма снова встретились Король Феоден и Белый Всадник Гэндальф. С ними были Арагорн сын Араторна, эльф Леголас, Эркенбранд из Западной Лощины и самые достойные мужи Золотого Двора. Их окружали многочисленные отряды рохирримов, радость переполняла их сердца, и никто не мог понять, откуда взялся лес.

С громкими приветственными криками вышли из Хельмской Теснины воины гарнизона Рогатой Башни, которых орки загнали вглубь ущелья. Их вели старый Гамлин и Эомер сын Эомунда, и между ними шел гном Гимли. Он потерял шишак, голова его была повязана окровавленной тряпицей, но голос звучал громко и весело.

— У меня сорок два, достойный Леголас! — кричал он. — Увы! Потом топорик зазубрился, у сорок второго был железный обруч на шее. А ты что скажешь?

— У меня на одного меньше, — отвечал ему Леголас. — Но я даже не завидую тебе, так я рад, что вижу тебя на ногах!