Две жены моего мужа
Шрифт:
— Значит, что-то его перестало устраивать во мне в последний год? — завожусь я. — Секс с одним партнером задолбал? Или надоела правильная до тошноты жена, которая с детства смотрела на него с обожанием и пускала слюни? Что? Может, мне надо было быть не только примерной женой, верным другом, но и шлюхой в постели? Может, эта придурочная привлекла его тем, как давала?
Индира задумывается и смешно чешет кончик носа.
— Я тут недавно смотрела интервью Юлии Меньшовой с сексологом. Очень интересное, кстати. Посмотри на досуге Она говорит, что существуют разные стадии развития пары. Сначала влюбленные в симбиозе, — подруга
?????????????????????????? — То есть ты думаешь, я ему приелась? — кусая губы, спрашиваю я.
— На этот вопрос может ответить только Карим, но он ничего не помнит. Смысл в том, что как раз эта стадия позволяет обнаружить различия друг в друге, чтобы потом заново сойтись, вернуться и понять, что люди хотят в отношениях.
— Если это так, то он не прошел испытание, раз решился на измену, — говорю, уставившись в одну точку. — И ребенка никуда не деть. В нем течет та же кровь, что у Карима. Эта дура уже сейчас козыряет тем, что залетела от него. А что будет, когда она родит?
Глава 19
Карим
Я слышал, как она истошно кричала на первом этаже и проклинала меня. Ее ненависть, отчаяние и голос, полный боли и разочарования, сродни смерти для меня. Я не мог встать и побежать за ней, взять в охапку, притащить обратно, закрыть и не отпускать. Но я бревно, ненужный кусок полена, который медленно подыхает в четырех стенах от отвращения к себе.
Все улики указывают на меня. Переписка, фотографии, подпись в заявлении о многомиллионном премировании Линары и, наконец, анализ ДНК. Как я мог изменить жене с ней? Что со мной случилось за этот год? Как я докатился до такой жизни? Ковыряюсь в памяти и ничего не могу вспомнить, кроме последних кошмаров с участием Линары. В первом я думал, что занимаюсь любовью с женой, но потом увидел другую. Во втором, я поцеловал ее в кабинете. В голове начинают крутится слова Зары о том, что я “имел секретаршу на столе и диване”. Мерзко от самого себя.
Набираю Зару, но она не отвечает. Делаю от снова и снова, но жена меня игнорирует. От злости и безысходности хватаю с тумбочки стакан с водой и со свирепым криком бросаю его дверь, когда она чуть приоткрывается. Тысячи осколков взорвавшегося метеорита разлетаются по спальне, а я продолжаю орать, как сумасшедший и не могу остановиться.
В спальню врывается брат. Впервые видя не типичную для меня истерику, он пытается успокоить, но я не реагирую и продолжают кричать. Кажется, слышу. как в дверях плачет мать. Потом надо мной склоняется Аскар, бьет по щекам и что-то говорит Искандеру. Через несколько минут чувствую покалывание в бедре, после которого обмякаю и проваливаюсь в темноту…
Просыпаюсь, когда за окном уже горят фонари. В горле страшно пересохло, голова снова болит. Свет в комнате не яркий, а приглушенный. Кручу головой и вдруг ловлю на себе встревоженный взгляд младшего брата, который сидит рядом со столом и пристально меня разглядывает.
— Что? —
— Что за х**ня с тобой творится? — цокает он и складывает руки на груди.
— Хотел бы я знать. Я закапываю себя все глубже и глубже. Где моя жена?
— У подруги. Просил ее не садится за руль во время истерики — не послушалась. Знаешь, что ты сделал, брат?
Молча буравим друг друга взглядами. Что он хочет мне сказать? Она пострадала?
— Что? — спрашиваю, боясь услышать страшное.
— Ты сломал ее. Видел бы ты ее глаза, когда она убегала. Безумные просто. Я всегда хотел, чтобы как у вас. Чтобы жена на меня также смотрела, как Зара на тебя. Но так и не нашел девушку, похожую на нее.
— Ты чё говоришь? Ты больной? — начинаю закипать я. Мало мне друга, который смотрит на мою жену так, что я с ума схожу от ревности, так еще и брат. Они вдвоем совсем ох**ли?
— Тебе всегда все слишком легко доставалось, — усмехается он. — Согласись, Карим. Ты старше, опытнее, умнее. Папа всегда так говорил. Мама тоже постоянно с тебя пылинки сдувала, а жена смотрела как на Бога. Вот ты и почувствовал себя Богом. Да, брат?
— К чему ты ведешь? — хрипло отзываюсь и смотрю на него с тревогой.
— Ты в дерьме. В непроходимом дерьме, — качает он головой. — Надо выбираться, пока ты не прое**л свою жизнь.
Долго смотрю в потолок и не отвечаю. Ну и где он не прав? После сегодняшнего дня Зара не будет терпеть и скорее всего подаст на развод. И я понятия не имею, как заставить ее передумать.
— Мне нужна помощь, — говорю я, не глядя на брата. — Мне нужно вспомнить хоть что-то. Я читал про гипноз.
— Мозгоправа тебе найти? — ухмыляется Искандер.
— Лучше хорошего гипнолога, — сглатываю и чувствую, как ком режет горло изнутри.
— Займусь этим, — кивает брат.
— Спасибо, — прикрываю глаза и пытаюсь снова унять гнев.
После ухода Искандера набираю Индиру, которая предсказуемо заявляет, что Зара не хочет со мной разговаривать. Но решаю, что она все равно должна меня выслушать, неважно как. Говорю сбивчиво, коротко, но успеваю сказать самое главное: что я люблю ее. Только она уже в это не верит.
Ночью со мной остается мама. Жена у подруги, дочь у тещи. Мама поначалу со мной вообще не разговаривала, но потом сжалилась, потому что нужно было дать мне лекарства. Два месяца я уже лежу неподвижно, остался еще один и смогу, наконец, встать.
На следующий день отпускаю маму домой, когда приезжает Аскар. Он спрашивает, как я чувствую себя после вчерашнего приступа, а мне неловко и стыдно из-за того, что я — взрслый дядька — устроил накануне. Отшучиваюсь, что сидение дома плохо сказывается на моей психике. Он понимает мое состояние и больше с вопросами не лезет.
До аварии я вел активный образ жизни: рано вставал, ходил в спортзал, работал, на выходные старался вырваться в горы. Дневной сон был для меня чем-то из разряда фантастики. Сейчас же у меня режим дня, как у младенца: поел, поспал, пос**л. И то не сам, а в эту гребанную утку. Права была Зара: жизнь меня уже наказала.
После обеда вновь лежу без дела и пялюсь на старые фотографии Зары, присланные ребятами из охраны. Моя девочка такая красивая, серьезная, родная. Все чаще грустная, сосредоточенная и задумчивая. А ведь в ней всегда был задор, а на лице сияла улыбка, которую я же и потушил.