"Две жизни" (ч. I, т.1-2)
Шрифт:
Я взглянул на И. Лицо его было сурово, ох, так сурово, точно перед бурей на пароходе. Он посмотрел на Анну, словно посылая ей силы.
Турок поправил воротник, одёрнул жилет и заявил, что споёт песнь, в которой выскажет тайну своего сердца.
Воцарилось молчание. Он объявил, что будет петь серенаду Шуберта.
Я вздохнул, в ужасе посмотрел на князя, потом на певца, который скорее походил на тореадора, пылающего адским огнём, чем на нежного любовника, призывающего вникнуть в смысл песни соловья, молящей, трепетной, — и едва
Анна не нуждалась в нотах. Она взглянула на И., брови её чуть поднялись, руки нежно коснулись клавишей.
— "Песнь моя летит с мольбою…" — вдруг заревел, точно пароходный гудок, здоровенный бас.
Я фыркнул, нагнулся, спрятался за И. Когда же этот рёв поднялся до высокой ноты, — произошло нечто совершенно неожиданное. Ревевший бас вдруг превратился в тоненькую фистулу, такую поганенькую, что во всех углах зала раздался хохот… Мы с князем хохотали во весь голос. Даже Анна с удивлением смотрела на певца, хотя на лице её не было смеха, а только неприязненное досадливое чувство. Очевидно, в ней заговорила оскорблённая артистичность.
— Нет, не могу, я болен сегодня, — сказал, силясь улыбнуться, певец. Ни на кого не глядя, он вышел.
Хозяйка дома и её любимый сын бросились за ним, остальные гости, сконфуженные, давясь от смеха, стали разъезжаться.
Мы вышли последними вместе с Анной, Строгановым, князем и Жанной. Сердечно простившись с хозяевами, мы обещали зайти в магазин к шести часам, чтобы узнать, как прошёл первый рабочий день.
Глава 19. МЫ В ДОМЕ КНЯЗЯ
Прошло ещё два суетных дня нашей отельной жизни, с ежедневными визитами к Жанне и князю и путешествиями с капитаном по городу.
Несмотря на все хлопоты и неприятности, валившиеся на него со всех сторон, отчего он даже похудел и его жёлтые глаза стали громадны, — этот милейший человек урывал два-три часа в день, чтобы показать мне город.
Много я встречал и потом добрых, внимательных людей. Вообще мне везло на счастливые встречи. Но такого сердечного, простого внимания от чужого человека я уже никогда не видел. Речь, конечно, не о моём друге Флорентийце и его близких — И., Ананде, Али. Я говорю об обычных людях высокой культуры.
На третий день, едва мы сели завтракать, к нам вошёл князь. Он объявил, что приехал с двумя слугами, которые поступают теперь в полное наше распоряжение и помогут перевезти нас к себе.
И. выказал все признаки радости, а я не мог понять своего состояния. Мне точно не хотелось никуда переезжать. То мне думалось, что именно в этом причины нашей задержки в Константинополе, то казалось, что капитану будет труднее забегать ко мне в удалённую от центра часть города. Конечно, корень моего недовольства лежал в том, что проще всего я чувствовал себя с капитаном; я как-то отдыхал в его присутствии и боялся, что буду теперь разлучён с ним.
Как раз в минуту моих сомнений вошёл капитан. Узнав, что мы
Не успел я отдать себе в этом отчёт и хотел уже было идти укладывать вещи, как услышал голос князя:
— Я бы очень хотел обратиться к вам, капитан, с просьбой, но не знаю, как вы её примете. Наши общие друзья переезжают ко мне. Если вы только пожелаете, рядом с Лёвушкой есть пустая, но отличная комната. Меблировать её ничего не стоит, и вечером вас ждало бы некоторое подобие семейной жизни, — улыбаясь, говорил князь.
— Я чрезвычайно благодарен вам, — ответил капитан. — Но друзья наши переезжают к вам, чтобы избавиться от суеты. А я — одна суета и беспокойство.
— Нисколько, капитан, — прервал его И. — Дом князя такой большой и удобный. При нём есть сад с беседками, и вообще, кому захочется уединения, тот его там всегда найдёт. Кроме того, ведь вопрос вашего пребывания здесь — дни, а нашего — недели. И познакомиться с Анандой, поговорить с ним и побыть рядом будет гораздо удобнее, если вы будете жить с нами.
Затем, — прибавил он с юмористическим, таким знакомым мне блеском глаз, — в доме князя есть рояль. Я постараюсь ещё до приезда Ананды уговорить Анну поиграть нам вечером, празднуя наше скромное новоселье. А ведь Лёвушка уверял вас, что игра Анны даст вам понимание музыки и высокой общественной роли женщины, одарённой музыкальным талантом, — посмотрев на меня, закончил И.
Я густо покраснел, хотел упрекнуть моего друга за насмешку, но желание уговорить капитана превозмогло всё.
Я бросился ему на шею и, должно быть так искренне, по-детски молил его принять великодушное предложение князя, — тот, со своей стороны, ещё раз его повторил, И. тоже убеждал его усиленно, — что в результате капитан развёл руками, покачал головой и сказал:
— Ведь чужой семейный дом, да ещё в таком близком соседстве с вами, доктор И., - для меня род монастырского заключения! Я так привык вести беспорядочную жизнь!
— Но, капитан, если вы действительно интересуетесь нашей внутренней жизнью, как вы неоднократно говорили, и хотите подумать о многом, что давно складываете в запасники ума и сердца, а также побеседовать с настоящим мудрецом, и ваши намерения серьёзны, — несколько дней чистой жизни не составят для вас трагедии, — вставая, сказал твердо И.
— Конечно, доктор И., я не о трагедии воздержания думал, когда колебался. А просто сознаю, что мало достоин того внимания, которое вы все мне оказываете!
— Ну, это уже пошли подробности, — закричал я. — Вы, главное дело, поскорее соглашайтесь, чтобы я мог идти собирать вещи. А то вы ведь не знаете молниеносных темпов И. Не успею я уложить один костюм, — он явится, уже всё сделав, упрекать меня в ловиворонстве.
Все засмеялись, капитан джентльменски поклонился князю, благодаря и принимая предложение, и обещал вечером, к семи часам, быть с матросом-верзилой в его доме.