Две жизни одна Россия

Данилофф Николас

Сидя на койке, думая об отношениях между сверхдержавами и пытаясь читать, я взглянул на Стаса. Он быстро заполнял клочок туалетной бумаги какими-то бесконечными формулами. Это напомнило мне, что когда-то в детстве я интересовался математикой: в школе с головой уходил в прямолинейную и сферическую тригонометрию и навигацию. В колледже продолжал изучать математику, но когда мы перешли к дифференциальному исчислению, я потерял к ней всякий интерес. Сейчас в надежде отвлечься я попросил Стаса объяснить мне интегральное исчисление. Как и следовало ожидать, он очень обрадовался моему

желанию разделить с ним его увлечение числами. Он взял кусок чистой туалетной бумаги, начертил диаграмму с осями Икс и Игрек и провел кривую в первом квадрате. Надо было определить площадь, расположенную ниже кривой. Затем он начал объяснять мне по-русски то же самое, что тридцать три года назад мне объясняли по-английски в Гарварде. Устав, наконец, от его лекции, я поблагодарил его и сунул листочек в карман.

В час дня, как и обещал Стас, я услышал звук двигающейся по коридору тележки. Обед — самая большая трапеза в Лефортове. Дают суп, картофельное пюре, граммов 60 рыбы или мяса и чай. Мы ели медленно,

стараясь растянуть процесс минут на пятнадцать-двадцать. Вскоре после обеда кормушка с лязгом открылась.

— Данилов! Готовьтесь к вызову! — крикнул охранник. Сердце у меня упало. Что же теперь будет? Через несколько минут в сопровождении часового я шел по балкону в комнату 215.

* *

Полковник сидел за столом. Взглянув на меня, он подписал обычный пропуск и отдал его часовому.

Я чувствовал себя крайне униженным перед моим хорошо одетым противником: руки за спиной, штаны сваливаются, ботинки не зашнурованы. Щетина на подбородке чесалась, и я пропах потом. Я внутренне сжался, но старался не показать вида.

Сергадеев молча внимательно осмотрел меня. Затем указал мне на стул, дав понять, что маленькая игра между подозреваемым и следователем окончена.

— Как поживаете, Николай Сергеевич? — спросил он дружеским тоном, показав, что он вовсе не думал меня унижать. — У Вас есть какие-либо жалобы?

— Никаких, кроме того, что Вы меня держите здесь, — ответил я. В действительности же меня мучил геморрой, в особенности, когда я часами сидел на жестком деревянном стуле в кабинете Сергадеева. Я не хотел говорить ему об этом, во всяком случае сейчас. Я уже проявил достаточно слабости для одного дня. Потом, может быть, я скажу о своем состоянии здоровья, в частности о высоком давлении.

— Кстати, — сказал полковник, — я дал Вам блокнот?

Я покачал головой.

Сергадеев протянул через стол мне записную книжку в зеленом переплете, чтобы я делал в ней записи.

— Знаете, — сообщил он доверительно, — Вы действительно очень опытный шпион. Я могу с уверенностью сказать это. Вы не сопротивлялись во время ареста, и Вы очень хорошо владеете собой.

Положительно мне не везло. Все, что бы я ни делал, они могли представить как подтверждение моей шпионской деятельности. Даже мое самообладание, которое я проявлял так настойчиво, работало против меня.

— И Ваша жена тоже прекрасно подготовлена, — продолжал он. — Она не кидается на пол в истерике.

— Я не шпион, — сказал я и продолжал настаивать на этом до тошноты в течение всего допроса. — Я не шпион, я не шпион!

—

Не шпион? Хорошо. Посмотрим, — сказал полковник с улыбкой. И его золотые зубы блеснули. — Кстати, скоро к Вам на свидание придет Ваш сын. А пока я хотел бы вернуться к некоторым вопросам нашей прошлой беседы.

Встреча с Калебом! Это прекрасно! Но я не отреагировал. Я сидел спокойно, когда Сергадеев щелкнул выключателем около стола, чтобы в коридоре зажегся красный свет, означающий, что идет официальный допрос.

— Хотите чаю или кофе? — спросил он. Полковник не торопился приступать к делу. Это тоже прием. Затягивав процедуру, следователь изматывает и запугивает заключенного, делает его более уязвимым для оказываемого на него давления. Пребывание у Сергадеева на допросе можно было сравнить с ощущением, которое испытываешь на приеме зубного врача, когда он работает без применения анестезии.

Сергадеев взял белый фарфоровый чайник, наполнил его водой и опустил туда кипятильник. Затем подошел стене и очень осторожно воткнул вилку в розетку.

— Не беспокойтесь, я не собираюсь Вам ничего под мешивать, — заметил он.

— А я и не думал, что Вы можете это сделать, — сказал я и добавил: — Если не возражаете, я бы выпил чаю.

Сергадеев достал для меня стакан в металлическое подстаканнике и фарфоровую чашку себе для кофе. Я заметил, что он предпочитает кофе; быть может, я ш ошибся, предположив, что он имеет какое-то отношение к Средней Азии.

Пока полковник заваривал чай, я оглядел комнату. Ош была прямоугольной, примерно пять на восемь метров Стол Сергадеева стоял слева. Я сидел за длинным столом который стоял перпендикулярно к столу полковника напротив двух широко открытых окон. Отсюда можш было видеть бежевую кирпичную стену здания на друго стороне двора. Помня совет Стаса, я посмотрел на часы на стене между окнами. Было три часа сорок минут. Над столом полковника висела эмблема — серп и молот, покрашенные золотой краской и покрытые пылью. У стола со стороны окон стояли два маленьких столика. На одном был один телефон, на другом — три. На полу около них — плевательница.

С правой стороны у стены, выходящей во двор, стоял еще один стол; на нем — графин с водой и круглый поднос со стаканами. А рядом — большой книжный шкаф, забитый разного рода справочниками; включая "Советскую Военную Энциклопедию" за 1983 год. Можно было предположить, что Сергадеев постоянно имел дело с вопросами, касающимися государственной безопасности. У стены за моей спиной стояли детский столик и стул. Они выглядели здесь не к месту и странно среди массивной мебели. Только потом я узнал об их предназначении.

— Я не вызывал Вас сегодня утром, — начал Сергадеев снова, подходя к большому коричневому сейфу против его стола. Он повозился с замком, медленно открыл массивную дверь и вынул какие-то бумаги.

— Я не вызывал Вас потому, что ездил в Прокуратуру города Москвы, чтобы получить санкцию на Ваше дальнейшее пребывание под арестом. По нашему законодательству мы можем содержать подозреваемого под стражей не более 72 часов. Затем мы должны получить санкцию прокурора. Вот необходимые документы.