Две жизни в одной. Книга 3
Шрифт:
– А что делать?
– вздохнула ромашка.
– Хозяйка - принцесса небесная - приказала. Вот он и старается. И наших сборщиков цветов срисует, как нас срисовал. Уж точно. Вы заметили, этот принц в какой-то глазок, что на его широкой шляпе, часто смотрит.
– Заметили, заметили, - перебила ромашку гвоздика.
– А когда принц собирается детей срисовывать?
– Да кто его знает!
– мягко хлюпнул соцветиями красный клевер, так как в его венчиках осталось немного воды.
– А вот меня принц срисовать в точности не смог! В моих соцветиях слишком мелкие и сложные узоры. Большое количество восьмилепестковых цветочков. Поэтому
– И листочки у тебя, тысячелистник, мелкие. Ты не обижайся, это правда. А я на удивление получилась такой крупной, ярко-красной махровой гвоздикой! Просто загляденье. Показаться не стыдно. У принца бывают талантливые минуты - минуты вдохновения.
– Я тоже неплохо получился, - признался голубой колокольчик, - только тихий какой-то, словно в горе.
– А моя букашечка уселась у принца на кисточке!
– весело захлопала лепестками белая ромашка.
– Как принц испугался-то! Видимо, ничего подобного не встречал. Да где ему было видеть наших земных насекомых?! Они же с цветками в хоботке в ворота не влетают? Куда моя букашечка теперь уползла...
– Да у меня в пушистом венчике зарылась, - успокоил ромашку красный клевер.
– Спит себе в луже, будто все это ее не касается. А вот мальчика и девочку, принесших нас сюда, возможно, здесь оставят.
– Все так, - вздохнула ромашка.
– Наше цветочное поле - это реальность... А тут... нас срисовали. Увянем. Пока живые. Но стоит только дотронуться - и нет тебя...
– И цветы, повздыхав, умолкли. Через некоторое время они продолжили свой разговор, но говорили так тихо, что Эмми почти ничего не услышала.
– Почему детей, как и нас, впустили в замок? Раньше ведь он никому не открывал свои серебряные створы?
– еще тише спросил колокольчик.
– Вы разве не знаете, - уверенно, но так же тихо заговорил тысячелистник.
– Ворота открываются всем, кто приносит цветы. Дети, не ведая об этом, подошли к замку с букетами. Даже эти две старые вороны, много лет летающие вокруг нашего цветочного поля, не догадывались взять в клюв хотя бы по одному цветочку! А ведь всё спрашивали: «Крак! Крак! Как влететь? Как разузнать?» - тысячелистник вдруг заговорил так громко, что Эмми расслышала последние слова: А их, этих ворон, все выталкивали силы!
– Какие еще силы? Зачем и как выталкивали?
– не выдержала Эмми, услышав часть цветочного разговора. До этого она боялась произнести хоть одно слово. Ей надо было узнать то, что знают цветы о замке. Потому и молчала.
– Какая сила? Известно какая!
– продолжал тысячелистник, - хозяйки в шляпке с огурцами на макушке. У нее и платье с помидорами и баклажанами по подолу.
– С какими еще огурцами?
– удивилась Эмми.
– Таких шляп не бывает!
– А такие, как у тебя, бывают?
– снова заговорил тысячелистник.
Эмми знала, что в руке у нее шапка необычной формы, но как-то из-за смены событий подзабыла. Эмми водрузила необычное творение шляпочных мастеров себе на голову.
– Вот что, - сказала девочка цветам, - вам нужна вода, чтобы не увянуть. Видно, мы все не скоро покинем этот замок. Хотя вы сказали, что мы здесь, возможно, останемся. А вы, случайно, не знаете, где хранятся вазы и где взять воду?
Тут снова появились вазы с водой. Эмми поставила букеты в воду. Из соцветия красного клевера поспешно выползла любимая букашечка белой ромашки. Сладко потянувшись, быстро отползла от нарисованного
– А ты покрути рычажки-то!
– сказала букашечка, повертев вокруг своей маленькой головки тоненькими усиками. Затем добавила: - Наши цветочки уже меньше благоухают. Значит, вянут...
– Вянут, - согласилась с букашечкой Эмми, не удивляясь тому, что и букашка разговаривает.
– А я чего жду?
– спохватилась Эмми.
– Шляпку с огурцами и баклажанами.
– И Эмми крутанула красный рычажок так сильно, что один из кристаллов вспыхнул и сгорел. На его месте возникло свечение, похожее на луч дневного света. Затем образовалось небольшое круглое окошечко, подобное хорошему дверному глазку. В него Эмми и заглянула.
Что увидел Райн, оставшись один
Толкнув дверь и исчезнув вместе с ней, Райн совсем не почувствовал своего перемещения. Он только был удивлен тем, что находится в небольшой, довольно-таки темной комнате. И еще тем, что нет рядом сестры.
– Что случилось?
– подумал Райн.
– Где Эмми?
Не теряя времени, он стал осматривать помещение. В одном месте на полу обнаружил отверстие, наспех заколоченное тонкими досочками. Оторвав их, мальчик оказался в необычной комнате. Комната была узкой и длинной, сплошь заставленная многоярусными кроватками. На кроватях лежали и сидели дети разных возрастов: от бесформенных, еще молчаливых полумладенцев до способных что-то лепетать. Один из малышей беззвучно открывал рот и глядел на вошедшего круглыми небесно-голубыми глазами. Увидев Райна, дети разом заговорили. Только о чем, невозможно было понять. Один сплошной детский лепет.
– Вы чьи?
– спросил Райн.
– И где ваши мамы?
Дети, словно по команде, замолчали. Они, видимо, не понимали вопроса. Только один, самый старший из них, сказал:
– Они не знают, что такое мама. Но моя мама завернула меня в тряпку, выбросила в контейнер - ящик с мусором. И я умер. Мы все - мрачная картина этого замка. Мы живем только в воспоминаниях. Положи к моим ногам два колокольчика, пожалуйста...
– Пойдемте со мной! Пойдемте!
– закричал Райн.
– Я отведу вас к нашей бабушке Рау. Она что-нибудь придумает!
– Райн, уронив с головы шапку, схватил малыша за руку. Мгновение - и все исчезло. Комната опустела. Ни многоярусных кроваток, ни детского лепета. Тишина, от которой можно оглохнуть, сойти с ума, наполнила мрачное помещение. Только два голубых нежных колокольчика лежали на сером полу комнаты. А чуть дальше - необычный головной убор Райна.
– Что это было? Почему так?
– закричал Райн.
– Эмми, где ты? Мне страшно!
Схватив шапку, Райн выбежал из комнаты. Он мчался какими-то коридорами, попадал в тупики, снова бежал, пока не оказался в еще более странном зале.
Зловещие тени скользили по стенам, метались отблески огня от костров без запаха дыма. Слышались бряцание оружия, одинокие выстрелы, автоматические очереди, победные крики воинов, свист пуль и снарядов, вой падающих бомб и грохот разрывов. И вдруг в наступившей тишине стали возникать холмы и холмики с крестами и без крестов, с надписями и без надписей. Курганы и маленькие могилки.