Двенадцать дней лета
Шрифт:
– Капец.
– Нет, капец случился дальше. Когда началось шоу «Голос» в её исполнении, – вздыхаю, вспоминая этот звездец. – При всём уважении, но с вокальными данными у Ксении маленькая проблемка…
– Маленькая? – хмыкает. – Да мне тебя реально жаль. Белке медведь на ухо наступил.
– Там не медведь, там толпа медведей потопталась как следует!
Смеёмся.
– Песня была про «куклу Машу».
– Иванушки?
– Она.
– Мой друган Лёха как-то включал ей
– Орала-орала, и вдруг как разревётся. Я стою в растерянности, понять не могу, в чём дело. Оказалось, что в кукле бумажной. Девочка из её группы не дала поиграть ей в свой набор.
– Ирка Петрова, – кивает. – Так вот чё за набор! А я сообразить не мог, о чём речь. Все уши мне про него прожужжала. Мол, у Ирки есть, а у неё нет.
– Плакала.
– Н-да. Трагедия.
– Я предложила ей нарисовать набор самим. При условии, что она перестанет петь. Благо, согласилась.
Даже не пытаюсь скрыть облегчение.
– Короче, утомила тебя моя хулиганка, – забирает с тарелки блин.
– Утомила.
Врать не буду. Дети – это мегасложно. Они как вампиры, всю энергию из тебя высасывают.
– Ещё раз спасибо, Лер. За то, что ты с ней посидела.
– Я с ней ни минуты не посидела, но почти поседела в прямом смысле этого слова.
– Сорян.
– Ты тему-то перевёл и на вопрос не ответил. Где так долго был? Вообще совести нет?!
Может и не имею права вот так наезжать, но, как говорится, с кем поведёшься, от того и наберёшься. Вечер с маленькой бестией даёт о себе знать.
– В опеку ездил, – ставит чашку на деревянный пол, и я вижу, как в секунду разительно меняется его настроение. – Потом к юристу на консультацию.
– И что сказали?
В очередной раз становится очень стыдно. Получается, что отлучался по делу, не просто так.
– Ничего хорошего мне не сказали, – отвечает расстроенно и обречённо. – Мать собираются лишить родительских прав, а у меня ноль шансов официально стать опекуном.
– Почему?
– Потому что неблагонадежный, на их взгляд.
– Значит ты это серьёзно? Про своё решение.
Кивает, пока внимательно рассматриваю его профиль.
– Правда хочешь увезти сестру в Москву?
Такой взрослый шаг.
– Хочу.
– Но если по закону не получается, то…
– Да плевать на закон, Лер! – повышая голос, злится. – Увезу и всё.
– Обалдел? Так нельзя.
Поворачивается ко мне.
– Льзя. При живом брате в спецучреждение или приёмную семью она не попадёт, – по его лицу ходят желваки. – Я не позволю. Ясно?
– Спокойно, я поняла, – отражаю миролюбиво, чисто механически накрывая тыльную сторону его ладони своей. –
– Осуждаешь?
– Нет.
Не имею на это никакого права.
– Что с твоим побегом? Отцу позвонить не надумала?
– Не надумала, – наотрез отказываюсь и спешно убираю руку, надеясь на то, что он не придаст этому спонтанному жесту какое-то значение. – У него завтра важный день, – беру свою чашку и делаю глоток. – Не хочу его портить.
– Твой отец, наверное, места себе не находит. По-моему, так нельзя.
– Льзя, – цитирую его самого.
– Почему так негативно настроена против его невесты?
– Потому что она – плохой человек.
– Объективно плохой?
– Хороший не стал бы избавляться от картин моей матери, верно?
– Пожалуй, да, – соглашается.
– Вот и я о том, – отворачиваюсь.
Тянусь за пироженкой и с самым невозмутимым видом откусываю от него приличную часть.
Демьян снова улыбается, наблюдая за мной.
– Что?
– Ты же сказала нет, – напоминает заботливо.
– Я сказала нет половинке, потому что хотела съесть его целиком, – выкручиваюсь, не моргнув и глазом.
Смеётся, тоже цепляя пальцами пирожное.
– Я как-то всю коробку приговорил за один присест.
– Кошмар!
– А однажды на спор пакет «Золотого ключика» сточил.
– Ириски?
– Они.
– Жуть.
– Видеть их с тех пор не могу.
– Охотно верю.
Продолжая гастрономическое безобразие, рассказываем друг другу всякие смешные истории из детства.
Ловлю себя на мысли, что мне хорошо…
Лёгкий ветерок дует с моря. Стрекочут цикады. Над головой простирается бескрайнее звёздное небо.
– У пацанов, кстати, спросил насчёт твоей сумки. Если увидят, маякнут.
– Где увидят? – напрягаюсь. – Твои друзья с ворами знакомы, что ли?
– Город маленький, Лер. Местные всё палят.
– Думаешь, есть надежда на то, что мамины украшения найдутся?
– Ну как там говорят? Надежда умирает последней. И это… Лер, не надо ходить в ломбард. Побереги то, что осталось.
– Мне нужны деньги.
– Разберёмся.
– Я твои не возьму! – опять принимаю оборонительную позицию. – Никак. Ни в долг, ни в качестве помощи.
– Ладно, есть альтернатива.
– Что ещё за альтернатива?
– Завтра обсудим. Уже поздно, нам с Мелкой пора ехать.
Поднимается со ступенек. Вскакиваю тоже.
– Куда ехать?
Честно говоря, я как-то совсем забыла о том, что должна остаться в чужом доме одна. Да ещё и ночью.
– У тёти Гали сегодня переночуем. Завтра найду жильё. Или к пацанам двинем.