Дверь в декабрь
Шрифт:
Дэн с силой сжал ее подбородок, и она поморщилась, но он увидел (с отвращением), что ей это понравилось, поэтому ослабил хватку, но руку не убрал.
— Ты уверена?
— Почти наверняка. Ему бы хотелось… овладеть ею. Но, думаю, ты прав. Если б он это сделал, то сказал бы мне. Если бы она стала…
— Но он даже не намекал на это?
— Нет.
У Дэна отлегло от сердца. Он даже улыбнулся. По крайней мере, ребенка не подвергали сексуальному насилию. Потом он вспомнил, что пришлось вынести девочке, и
Он отпустил подбородок Реджины, но остался рядом с ней на диване. И в тех местах, где его пальцы соприкасались с нежной кожей, выступили красные пятна.
— Реджина, ты говорила, что не видела Вилли больше года. Почему?
Она опустила глаза, склонила голову, плечи поникли еще больше, она вжалась в угол дивана.
— Почему? — повторил Дэн.
— Вилли… устал от меня.
От этой слепой любви к Хоффрицу Дэну стало дурно.
— Он больше не хотел меня. — Таким тоном говорили бы о безвременной смерти от рака. Нежелание Вилли обладать ею было, безусловно, самым страшным, что могло случиться. —Я делала все, что он хотел, но… я его больше не интересовала…
— Он просто прогнал тебя?
— Я ни разу не видела его после того, как он… велел мне уйти. Но мы изредка разговаривали по телефону. Должны были разговаривать.
— Должны были разговаривать по телефону? О чем?
— О других, кого он посылал ко мне. — Голос Реджины сошел на шепот.
— Каких других?
— Своих друзьях. Других… мужчинах.
— Он посылал к тебе мужчин? —Да.
— Для секса?
— Для секса. Для того, что они хотели. Я делала все, что они хотели. Ради Вилли.
Да, мысленный образ Вильгельма Хоффрица, который нарисовал себе Дэн, становился все более отвратительным. Этот человек был вампиром.
Он не только полностью поработил Реджину, используя ее для удовлетворения собственных сексуальных потребностей, но и потом, когда она ему надоела, продолжал контролировать ее и подкладывал под других. Вероятно, сам факт, что ее продолжали использовать, доставлял ему наслаждение, говорил о том, что его хватка не слабеет. Он определенно страдал психическим заболеванием. Хуже того, просто повредился умом.
Реджина подняла голову. С надеждой спросила:
— Хочешь, я расскажу о том, что они заставляли меня делать?
Дэн вытаращился на нее, от отвращения потеряв дар речи.
— Я с радостью расскажу тебе об этом, — заверила она его. — Тебе будет интересно. Я ничего не имела против и теперь готова рассказать, что я делала.
— Нет, — сипло ответил он.
— Тебе будет интересно.
— Нет.
Она хихикнула:
— Может, у тебя появятся какие-то идеи.
— Заткнись! — Он едва не отвесил ей оплеуху. Она склонила голову, как собака, на которую прикрикнул сердитый хозяин.
— Я знаю только их имена. Одного звали Эрни, и ты сказал мне, что его фамилия Купер.
— Скальдоне. Кто еще?
— Говард, Шелби… Эдди.
— Какой Эдди?
— Говорю тебе, фамилий я не знаю.
— Как часто они приходили?
— Большинство из них… раз или два в неделю.
— Они все еще приходят сюда?
— Да, конечно. Я им нужна. Был лишь один парень, который пришел только раз и больше не вернулся.
— Как его звали?
— Альберт.
— Альберт Ахландер?
— Я не знаю.
— Как он выглядел?
— Высокий, худой, с… костистым лицом. Не знаю, как его описать. Пожалуй, он выглядел как ястреб… с ястребиными… острыми чертами лица.
Дэн еще не смотрел на фотографию автора тех книг, что лежали в багажнике его автомобиля, но намеревался это сделать, уйдя от Реджины.
— Альберт, Говард, Шелби, Эдди… кто-нибудь еще?
— Как я и говорила, Эрни и Джо. Но они мертвы, не так ли?
— Более чем.
— Есть еще один мужчина. Он приходит постоянно, но я даже не знаю его имени.
— И как он выглядит?
— Ростом в шесть футов, представительный. Прекрасные седые волосы. Отличная, дорогая одежда. Не красавчик, ты понимаешь, но элегантный. Так хорошо держится, так хорошо говорит. Он… культурный. Мне он нравится. Он причиняет боль… так красиво.
Дэн глубоко вдохнул.
— Если ты не знаешь имени, как же ты его называешь?
Она улыбнулась.
— Только так, как он хочет. — На ее лице появилось озорное выражение, она подмигнула Дэну.
— Папочка.
— Что?
— Я зову его Папочка. Всегда. Притворяюсь, что он мой папочка, а он притворяется, что я — его доченька, я сижу у него на коленях, и мы говорим о школе, и я…
— Достаточно, — оборвал ее Дэн, чувствуя, что попал в уголок ада, где знание местных обычаев означало, что ты должен по ним жить. Он предпочитал не знать.
Ему хотелось смести фотографии с кофейного столика, разбить стекла, которые их прикрывали, сбросить фотографии с каминной полки, зашвырнуть все в камин, поднести спичку. Но он понимал, что уничтожением этих изображений Хоффрица не поможет Реджине. Этот мерзкий тип умер, но в голове Реджины будет жить долгие годы, как злобный тролль в своей скрытой от всех глаз пещере.
Дэн вновь коснулся ее лица, но на этот раз коротко и нежно.
— Реджина, на что ты тратишь время, как проводишь дни, жизнь?
Она пожала плечами.
— Ходишь в кино, на танцы, обедаешь с подругами… или просто сидишь здесь, дожидаясь, что кому-то потребуешься?
— В основном остаюсь в доме, — ответила она. — Мне тут нравится. И Вилли хотел, чтобы я большую часть времени проводила здесь.
— А как ты зарабатываешь на жизнь?
— Я делаю то, что они хотят.
— Господи, да у тебя же диплом по психологии!