Дверь в декабрь
Шрифт:
Что-то затаилось в ночи.
Что-то такое, чего она не понимала.
И это что-то, это Оно, хотело добраться до Мелани.
Но даже теперь, когда Лаура стояла у окна, смотрела в дождливую ночь, осознав, что в ней могут таиться загадочные и даже сверхъестественные существа, она пыталась найти более рациональное объяснение, отыскать злодеев из плоти и крови. Она слышала, как Эрл разговаривает с кем-то из сотрудников агентства, и внезапно поняла, что только «Калифорния паладин» знает, где сейчас находится она и ее дочь. На мгновение подумала, что допустила ужасную ошибку, поступила глупо, позволив увезти себя из-под надзора ФБР, оборвать все контакты с друзьями, соседями,
Хватит!
Она глубоко вдохнула. Еще раз.
Она же на грани истерики. И ради Мелани, если уж не ради себя, обязана успокоиться и не распускаться.
27
Дэн выскочил из дома Реджины, захлопнул за собой дверь, но не направился к своему автомобилю. Подождал, прижавшись ухом к двери, и его подозрительность оправдалась: он услышал мужской голос. Во время их разговора в доме находился еще один мужчина.
И теперь этот мужчина был вне себя от ярости. Он орал, а Реджина называла его Эдди и отвечала на его крики кротким голоском. Раздался безошибочный звук крепкой оплеухи, за которым последовал ее вскрик, в котором слышалось чуть-чуть боли, чуть-чуть страха, но в основном наслаждение и возбуждение.
На улице дул ветер, ветви со скрипом терлись друг о друга, поэтому Дэн слышал далеко не все, что говорилось в доме. Но он понял, почему Эдди злился на Реджину: она рассказала слишком много. Реджина пыталась объяснить, что не могла не рассказать Дэну все, что знала. Дэн не спрашивал ответов, он их требовал, а главное, требовал со знанием дела. Она же — существо покорное, смысл, цель и радость ее жизни—в повиновении, ее удел — делать то, что ей говорят. Эдди и его друзья, сказала она, любили ее такой, хотели, чтобы она была такая, и она не могла с ними быть одной, а с остальными — другой. «Разве ты не понимаешь, Эдди? Разве ты не понимаешь?» Он, скорее всего, понимал, но ее объяснения не могли утихомирить распирающую его ярость. Он отвесил ей еще несколько затрещин, которые, судя по крикам, только еще сильнее возбудили ее.
Дэн двинулся вдоль фасада, к ближайшему от двери окну. Он хотел взглянуть на Эдди.
Сквозь зазор между портьерами увидел часть гостиной и мужчину лет сорока пяти. Рыжеволосого, усатого, в черных слаксах, белой рубашке, серой шерстяной жилетке, галстуке-бабочке, с лицом постаревшего, избалованного ребенка. В его внешности было что-то женственное, но движениями он, наоборот, напоминал петуха, ходил, выпятив грудь, расправив плечи. И тем не менее выглядел слабаком, напоминая школьного учителя английского языка, которому с трудом удается держать класс под контролем. Он определенно не относился к тем мужчинам, которые в общении с женщинами при первом удобном случае давали волю рукам. Скорее всего, он не посмел бы ударить и Реджину, не будь она такой, какой создал ее Хоффриц. Потому что другая женщина могла дать сдачи.
Больше всего Эдди расстроился из-за того, что Реджина рассказала Дэну о «Джон Уилкс энтерпрайзес», компании, владевшей домом, в котором она жила, и каждый месяц присылавшей ей чек на приличную сумму. Реджина стояла перед ним на коленях, опустив голову, как вассал перед феодальным правителем, он же высился над ней, переминался с ноги на ногу, нервно жестикулировал, отчитывая ее за длинный язык.
«Джон Уилкс энтерпрайзес».
Дэн знал, что получил еще один ключ от еще одного замка
Он отвернулся от окна и зашагал к оставленному на улице автомобилю. Открыл багажник, достал из картонной коробки одну из семи книг Альберта Ахландера, которые этим вечером, только чуть раньше, вынес из дома Неда Ринка. Реджина говорила, что мужчина, которого звали Альберт, побывал у нее лишь однажды и в отличие от других, приходивших снова и снова, больше не появлялся. Реджина сказала, что в острых чертах его лица проглядывало что-то ястребиное. И теперь, в призрачном свете уличных фонарей и лампочки под крышкой багажника, Дэн изучал фотографию автора, красующуюся на суперобложке. Лицо Ахландера было длинным, узким, с выпирающими бровями, скулами, челюстью. И глаза, в сочетании с большим крючковатым носом, смотрелись холодными и хищными. Действительно, что-то в нем было от ястреба или другой птицы-охотника.
Следовательно, к Реджине приходил именно Ахландер, но только один раз, не подгоняемый извращенными сексуальными потребностями, как остальные, возможно, из любопытства, чтобы посмотреть, действительно ли существует женщина, которую Хоффриц полностью и бесповоротно превратил в рабыню. Возможно, Ахландер хотел лично убедиться в гениальности Хоффрица, прежде чем присоединиться к нему и Дилану Маккэффри в том странном проекте, что они реализовывали при участии Мелани.
Но, какой бы ни была причина, Дэн хотел с ним поговорить. Он добавил Ахландера к списку тех, кого собирался допросить. Список этот уже включал Мэри О'Хара, жену Эрнста Эндрю Купера, жену Джозефа Скальдоне (если у того была жена), высшее руководство и/или владельцев «Джон Уилкс энтерпрайзес», представительного седовласого извращенца, который регулярно приходил к Реджине и которого она знала как «Папочку», и других мужчин, пользовавшихся ее услугами: Эдди, Шелби и Говарда.
Он положил книгу в коробку, захлопнул багажник, сел за руль в тот самый момент, когда первые капли дождя упали на мостовую. Список клиентов Скальдоне лежал у него в кармане, и он не сомневался, что найдет фамилии Эдди, Шелби и Говарда среди этих трехсот покупателей магазина «Пентаграмма». Свет от уличных фонарей шел слабый, Дэн устал, в глаза словно насыпали песку, а ему еще хотелось поговорить с Лаурой Маккэффри до того, как будет совсем уж поздно. Поэтому он оставил список в кармане, завел двигатель и уехал с Голливудских холмов.
В 22.44, когда он добрался до дома Лауры в Шерман-Оукс, лил холодный дождь. Хотя в нескольких комнатах горел свет, на звонок в дверь никто не откликнулся. Он позвонил еще раз, постучал, но ничего не изменилось.
Где Эрл Бентон? Предполагалось, что он пробудет с Лаурой до полуночи, а потом его сменил бы другой сотрудник «Калифорния паладин».
Дэн подумал об изуродованных до неузнаваемости трупах в доме в Студио-Сити, найденных прошлой ночью, подумал об убитом киллере, Неде Ринке, и с нарастающей тревогой отступил от двери, по лужайке побежал к ближайшему окну. Не увидел ничего необычного, ни трупов, ни крови. С гулко бьющимся сердцем торопливо обошел дом.
Нашел, что кухонная дверь не заперта. Входя, отметил, что дверная коробка повреждена, а цепочка вырвана из нее «с мясом». А уж потом увидел, в каком состоянии кухня: вырванные и измочаленные цветы, увядшие и измятые листья, комья влажной земли.
Никакой крови.
На столе три тарелки с недоеденными спагетти, припорошенными землей, лепестками, листьями.
Один перевернутый стул.
Корни, торчащие из раковины.
Никакой крови. Слава богу. Никакой крови. Пока.
Он вытащил револьвер.