Дверь в декабрь
Шрифт:
— Правда? Ну, вы понимаете, я просто сострил.
— Ясно… а что произошло в действительности?
— Ну, обычно я не очень много думаю и уж точно не так напряженно. Не привык к этому. Тупой коп-здоровяк, знаете ли. Но сегодня мне пришлось так крепко задуматься, что моя голова разогрелась донельзя, обожгла кожу на лбу, вот она и лопнула.
— Я уверен, что вы постоянно напряженно думаете, Холдейн. Каждую минуту.
— Вы мне льстите.
— И вот о чем я настоятельно рекомендую вам подумать: вы — городской коп, тогда как я — федеральный агент.
— Я с должным благоговением отношусь к вашему статусу и
— И хотя я не намерен вмешиваться в вашу работу по любому поводу, у меня есть способы заставить вас пожалеть о том, что вы рассердили меня.
— Я бы никогда на такое не пошел, сэр. Клянусь.
Симс молча смотрел на него.
— Тогда я, пожалуй, пойду.
— Куда?
— Думаю, домой. Очень уж длинным выдался день. Вы правы, я слишком много работаю. И голова чертовски болит. Придется выпить несколько таблеток аспирина и сделать ледяной компресс.
— И вас вдруг перестала волновать судьба дочери и матери Маккэффри?
— Нет, конечно, я очень о них тревожусь, — ответил Дэн, — но в данный момент ничего не могу для них сделать. То есть этот погром выглядит странно, но и не означает, что им грозит непосредственная опасность. Думаю, за Эрлом Бентоном они как за каменной стеной. Он хороший парень. А кроме того, мистер Симс, у детектива отдела расследования убийств довольно-таки толстая кожа. Он не может ассоциировать себя с жертвами. Понимаете? Если бы мы это делали, то сидели бы в психушке. Так?
Симс, не мигая, смотрел на него.
Дэн зевнул.
— Пора выпить пива и в койку. — И направился к двери, чувствуя, что его видят насквозь. Обманывать он так и не научился.
Симс заговорил, когда он переступал через порог.
— Если мать и дочь Маккэффри в опасности, лейтенант, и если вы действительно хотите им помочь, вам бы лучше сотрудничать со мной.
— Ну, как я и сказал, не думаю, что в эту самую минуту им грозит опасность, — ответил Дэн, отдавая себе отчет в том, что по лицу течет пот, сердце стучит, словно отбойный молоток, а желудок скрутило.
— Черт, ну почему вы такой упрямец? Почему не хотите сотрудничать, лейтенант?
Дэн встретился с ним взглядом.
— Помните, вы только что обвинили меня в том, что я продался и собираюсь кому-то передать мать и дочь Маккэффри?
— Подозрительность — часть моей работы, — ответил Симс.
— И моей тоже.
— Вы хотите сказать… вы подозреваете, что мои действия могут идти вразрез с интересами девочки?
— Мистер Симс, вы уж извините, но ваше круглое, без единой морщинки лицо херувима не означает, что сердцем вы — ангел.
Он покинул дом, сел в автомобиль и уехал. Они даже не попытались следить за ним, поскольку поняли, что проку от этого не будет.
Первый телефон-автомат, который увидел Дэн, оказался одним из артефактов, медленное, но верное исчезновение которых свидетельствовало об упадке современной цивилизации: большая стеклянная будка стояла на углу участка, который занимала заправочная станция «Арко».
К тому времени, когда он увидел будку и припарковался рядом, его уже била дрожь. Он еще не паниковал, но был близок к этому, чего раньше с ним никогда не случалось. Обычно его отличали хладнокровие, собранность.
Уэкслерш.
Мануэльо.
Почему он вдруг так их испугался? Разумеется, он на дух не выносил обоих. Они изначально были продажными копами, и, возможно, по этой причине Росс Мондейл перетащил их в Ист-Вэлью, под свое крылышко. Он хотел иметь в своем распоряжении людей, которые делали бы то, что им говорят, не задавая никаких вопросов, в верности которых он бы мог не сомневаться. И Дэн прекрасно знал, что они выполнят любой приказ Мондейла, и в рамках закона, и далеко выходящий за эти рамки. А присяга, долг перед обществом — этих понятий для них не существовало. Но они все-таки были копами, плохими копами, ленивыми копами, но не наемными убийцами вроде Неда Ринка. То есть не представляли угрозы для Лауры и Мелани.
И однако…
Что-то тут было не так. Об этом говорила интуиция. Он не мог объяснить, чем вызван его внезапный страх, не мог назвать конкретных причин, но за долгие годы работы привык доверять своей интуиции, и теперь страх нарастал с каждой минутой.
В будке он торопливо отыскал в карманах несколько монет, скормил их автомату, начал набирать номер «Калифорния паладин».
От его дыхания стеклянные стены будки запотевали изнутри, от дождя становились матовыми снаружи. Свет фонарей заправочной станции отражался от пленки воды, образовавшейся на стекле. Все вокруг расплывалось.
Эти сияние и блеск в сочетании с завыванием ветра и шумом дождя создавали ощущение, что он находится в некой капсуле вне потока времени и пространства. А потому, нажимая кнопки с цифрами, он вдруг подумал о том, что дверь будки закрылась за ним навсегда, ему не удастся вырваться наружу и больше он не увидит и не услышит ни одного человеческого существа, не прикоснется к нему. Так и останется вечным пленником телефонной будки-тюрьмы, неспешно дрейфующей в Сумеречной зоне, не сможет предупредить или помочь Лауре и Мелани, не сможет сообщить Эрлу о грозящей опасности, не сможет даже спасти себя. Иногда ему снился кошмарный сон, в котором он лежал, беспомощный, парализованный, тогда как ужасное существо у него на глазах убивало людей, которых он любил. Но впервые такой кошмар возник наяву.
Он набрал номер. И после нескольких электронных щелчков в трубке раздался гудок.
Но даже гудок поначалу не смог разогнать страх. Дэн испугался, что на гудки эти никто не ответит, потому что не существовало телефонных линий между Реальностью и Сумеречной зоной. Однако после третьего гудка он услышал голос Лонни Бимер: «Калифорния паладин».
Дэн облегченно выдохнул.
— Лонни, это опять Дэн Холдейн.
— Ты пришел в себя?
— Тогда я говорил… для ушей человека, который ловил каждое мое слово.