Двое из ларца
Шрифт:
Петр тоже попрощался с Еленой, поблагодарил за посильную помощь, произнес еще несколько стандартных, но нелицемерных фраз, взял Ирину под локоть и спустился вместе с ней к машине.
— Ира, значит, теперь любые перемещения по городу только вот так, — забравшись в джип, ткнул он пальцем в пассажирское сиденье. — Только со мной. А хорошо бы вообще никаких перемещений, пока я во всем не разберусь.
— А похороны?
— Решим мы этот вопрос, — он воткнул передачу.
Свой органайзер Виктор Гольдберг заполнял аккуратно: никаких сокращений,
Например: «Вика — черненькая, блядища, „Аустерия“. Позвонить в субботу. Секретарша?» Далее следовал номер телефона.
Или: «Вагиф — что-то гонит насчет нефтепродуктов. Наверняка наебет. Но пообщаться надо». И опять номер.
Волков выписал себе телефон Шамиля — судя по цифрам, это была трубка — и несколько телефонов, против которых значилось Оля, Ольга или Оленька.
Доставив Ирину домой, он присел на диван в гостиной и снял трубку запараллеленного со спальней аппарата.
С четвертой попытки все-таки удалось дозвониться до той самой Оленьки.
— Добрый вечер, Оля. Извините, что дома вас беспокою. Это Волков, я к вам в офис вчера заходил, помните?
— Ничего-ничего, помню, конечно. Здравствуйте, — прощебетала Ольга, даже не поинтересовавшись, откуда у него ее домашний телефон.
— Оленька, тут вот какое дело…
— Да-а?.. — кокетливо пропела она.
— Мне что-то с начальством вашим никак не связаться. Это что, до понедельника невозможно?
— Я не знаю. На выходных они обычно сами мне звонят, ну… если что-нибудь нужно, иногда… А что?
— Да, в общем-то, ерунда, но… мне бы телефон бухгалтера вашего, домашний. Мне Виктор Аркадьевич давал, но я задевал куда-то.
— Сейчас, — разочарованно сказала Оленька. — Я посмотрю. Вот, записывайте… Только она от нас уволилась не так давно, а нового еще нет.
— Да это не важно, мне она как раз и нужна. Спасибо.
— Да не за что. Звоните… если что.
— Это обязательно, — искренне пообещал Волков и повесил трубку.
В квартире бухгалтера долго не снимали трубку, но наконец ответили: «Алло?»
— Добрый вечер. Валентина Олеговна?
— Да, я.
— Извините, это Волков вас беспокоит некий. Петр Сергеевич. Мне необходимо срочно с вами встретиться. Это возможно?
— А что случилось? Вы кто?
— Да… не хотелось бы по телефону. Ваш директор бывший погиб, ведется расследование, необходимо уточнить кое-какие детали. Не хотелось бы до понедельника тянуть. Время дорого, вы же понимаете…
— Понимаю… Но я же уволилась. Меня вообще в городе быть не должно, у меня самолет. Просто приболела вот… Но я все равно завтра улетаю. Нет. Нет у меня времени. Хотите, присылайте в понедельник повестку. Но предупреждаю, меня уже не будет. А по телефону вызывать на допрос вообще незаконно. Я расписаться должна в получении повестки, так?
— Все
— Трубку имею право повесить.
— Имеете. Только зря вы так. Ведь человек погиб все-таки. Давайте… давайте я в аэропорт завтра подъеду, и мы с вами без протокола побеседуем. Согласны? Я вас очень прошу. Ну не наряд же мне за вами, в самом-то деле, посылать. Ну подумайте сами: соседи, то-се… Давайте лучше по-хорошему, а? Без протокола, несколько вопросов буквально, чисто технических…
— А вы имеете право наряд выслать?
— Преступление тяжкое, дерзкое. Вы, возможно, важный свидетель…
— Хорошо. Давайте в аэропорту. В одиннадцать. Там, в зале отправления, справа — стойка бара напротив входа. Вот около нее.
— Это Пулково-два, что ли?
— Да. Как я вас узнаю? Вы что, в форме будете?
— Да нет. Зачем же. Я только буденовку на голову надену.
— Хорошо, — хмыкнула Валентина Олеговна. — У меня тогда в руках будет каравай. До завтра.
— Всего наилучшего. — Волков повесил трубку.
Достал из пачки сигарету и прикурил ее.
— Петя, — вошла в комнату Ирина. — Ты останешься?
— Конечно, — Петр поднялся с дивана. — Поедем куда-нибудь, поужинаем.
— А может, дома?
— Не трусь. Поехали. Тебе сейчас только с готовкой возиться…
— Да я вообще ничего не хочу.
— Надо поесть.
— Отец. Теперь вот — Виктор… А в меня промазали. Что им от нас надо?
— Разберемся. Поехали ужинать.
Глава 32
На следующее утро, категорически запретив Ирине выходить из дома и открывать дверь незнакомым людям, в том числе милиции, почтальонам, беженкам из горячих точек региональных конфликтов, просящим впустить их на минуточку, чтобы перепеленать смертельно простуженного младенца, голым, случайно захлопнувшим дверь соседям и разносчикам бесплатной сахарной ваты, Волков сел в машину и поехал в аэропорт.
С трудом найдя место для парковки, он наконец воткнулся на освободившийся пятачок, взглянул на часы, вышел, застегнул куртку и направился к стеклянным дверям.
У стойки бара, придерживая рукой багажную тележку со стоящей на ней большой дорожной сумкой, стояла высокая женщина. Копна ее ярко-рыжих волос спадала на воротник длинного черного кожаного плаща. Явно кого-то ожидая, она всматривалась в лица всех входящих.
Петр шагнул в ее сторону, поймав себя на том, что поступает чисто рефлекторно.
Даже если она и не бухгалтер Гольдберга, не сделать этого единственного невольного шага было бы попросту ненормально.
— Валентина Олеговна?
— Да, — улыбка чуть тронула тонкие черты ее лица. — А где буденовка?
— Я же не спрашиваю, где ваш каравай… Здравствуйте.
— Добрый день. Только учтите, у меня скоро самолет.
— Хорошо-хорошо. Я вас не задержу. Давайте присядем. Вам кофе? Еще что— нибудь?
— Нет, только кофе.
Петр расплатился, взял две чашки и поставил на белый пластиковый столик.