Двое. После
Шрифт:
— Здесь Банди восемь месяцев. Мясо было съедено меньше, чем за десять секунд.
Он исследует взглядом экран, а затем проводит по нему пальцем. Я вспыхиваю. На следующем снимке — я, Банди и Антон вместе. Это Марина нас фотографировала. Шутливо назвала нас «маленькая семья».
Я машинально гашу экран и прячу телефон в сумку. Сердце колотится, покалывает пальцы. Я еще не готова думать об Антоне. Не сегодня.
Булат заезжает ко мне в двор, умело лавирует между плотно припаркованными машинами,
Я в растерянности стискиваю колени. Я могу покормить и выгулять Банди, а потом поехать с ним. Все равно, что будет завтра. Я хочу растянуть этот день до максимума, но не уверена, что Булат все еще разделяет мои намерения.
Под его пристальным взглядом я начинаю неумолимо теряться и маскирую это натянутой улыбкой.
— Я пойду.
— Подниматься не буду, раз не предлагаешь, — с едва заметной усмешкой произносит Булат. — Подожду здесь.
От удивления и растерянности я даже не нахожусь с ответом. Бормочу «угу» и, нащупав ручку, вываливаюсь на улицу.
Мои пальцы немного дрожат, когда я прикладываю ключ к кружку домофона, улыбка, застывшая на лице не гаснет, даже когда больно запинаюсь ногой о порог. «Слишком много после себя отставила. Мы едем ко мне. Подожду тебя здесь». В животе щекочет забытое ощущение — то самое, от которого по крови разбегаются пузырьки, а тело становится воздушным и невесомым. Я не буду думать о завтра. Я хочу жить сегодня.
Я энергично толкаю дверь и застываю. Что-то не так. Банди не вышел меня встречать.
— Бандит! — не снимая обуви, я быстро иду в гостиную, и не найдя его там, залетаю на кухню.
Сердце мучительно сжимается. Банди лежит под столом и смотрит на меня грустными глазами. Рядом с его миской разлита небольшая лужица с непереваренными кусочками корма и куриной костью. Его стошнило.
Я сажусь на корточки, осторожно глажу его по голове.
— Ты снова что-то съел на прогулке, да? Тебя, как и меня, жизнь ничему не учит.
Банди тяжело вздыхает и дергает ушами. Дескать, да, такой же как ты уродился.
— Ты гулять пойдешь? Или тебе совсем плохо?
При слове «гулять» Банди поднимается и уныло плетется в прихожую. От прогулок он никогда не отказывается.
Я забираю с комода ошейник, но надеть его на Банди не успеваю, потому что в этот момент звонит мой телефон. Совесть наотмашь лупит меня по лицу. Эта мелодия стоит у меня на Антона.
Мне требуются невероятные усилия, чтобы смахнуть зеленую трубку. Я еще не готова. Совсем не готова к действительности.
— Привет, котенок, — весело звучит его голос. — Вот думал приехать к тебе.
Я фокусируюсь взглядом на обувной полке и жмурюсь, прежде чем вытолкнуть из себя ложь.
— Я сегодня очень устала. Собираюсь ложиться спать.
Короткая пауза.
— Ладно тогда. Отдыхай.
Я
Хотя Булат и сказал, что будет ждать, я все равно испытываю щемящее изумление при виде него, стоящего возле капота своего автомобиля. Если раньше я думала, что Антон и его спортивный седан смотрятся в моем дворе инородно, то Булат кажется мне воплощенным кадром из сна. Такой красивый. Ждет меня.
— Это мой бандит, — я подвожу Банди к Булату и поясняю: — Он сегодня без настроения. Его стошнило.
Булат оглядывает его с неподдельным интересом, наклоняется и чешет его за ухом. Банди не уворачивается, как это часто бывает с другими, и великодушно принимает ласку. Эта картина вызывает кратковременный спазм в горле. Потому что я не думала, что эта встреча произойдет, и потому что мне, оказывается, было важно, чтобы Булат понравился Банди.
— Хороший бой, хороший, — приговаривает Булат и поднимает глаза на меня: — Надо отучать его подбирать с земли. Плохая привычка.
Я вздыхаю, сжимаю пальцы. Повторяю это еще раз. Я бы отдала половину сокровищ мира, чтобы иметь возможность поехать с ним — иметь возможность смотреть на него, дышать им, прикасаться и разговаривать. Но Банди плохо, а я не могу его оставить. Этот шерстяной комочек любит меня больше всего на свете и доверяет мне. Сегодня я не могу оставить его одного.
— Я не могу к тебе поехать, — в глаза Булату я намеренно не смотрю, чтобы он не разглядел то, чего стоила мне эта фраза. — Банди плохо, и я не могу его бросить.
Он выпрямляется.
— Могу отвезти вас в клинику. Пусть его посмотрят.
Булат не выглядит ни расстроенным, ни раздраженным моим отказом, и я позволяю себе улыбнуться.
— У нас уже такое было несколько раз. Ему нужно отлежаться. У него печень слабая — так ветеринары сказали, — И помолчав, тихо добавляю: — Извини.
Отлученный от ласки, Банди уходит в кусты делать свои собачьи дела и мы остаемся одни. Невесомость в теле исчезла — ее заместила ноющая тоска. Булат все еще стоит напротив меня, а я уже скучаю. Я ведь понятия не имею, когда произойдет наша следующая встреча: через неделю, через месяц или через год.
Можно шагнуть к нему и прижаться, можно поцеловать в щеку и унести на себе немного его запаха, но мешает невидимый барьер. Булат тоже этого не делает, лишь внимательно меня разглядывает, как умеет только он.
— Тогда хорошего вечера, Таисия.
Я молча киваю. Этот день исчерпывает свои секунды, неумолимо ускользает, выталкивая меня в действительность. Говорить нет сил.
Банди вылезает из кустов, как раз тогда, когда машина Булата покинула двор, и озадаченно на меня смотрит.