Двоеверие
Шрифт:
…Стоило Навьим Рёбрам уйти, как ко входу в нору проскользнули Рита и Сирин. Незадолго до того они встретились с Савой. Тот удивился охотнице, но, пока ждал возвращения Сирин, лишь уверился не освобождать Дарью силой. Даже втроём им не справится с Чёрной Стаей. Да и как жить дальше в племени? К тому времени, и Свирь, и Вольга вернулись из леса. Сава придумал причину, по которой уведёт состайников от норы. Дальнейшее дело было за Сирин и Ритой.
Сирин первая вошла в подземную темноту. Она показывала дорогу, хотя Рита видела лучше. Они спустились до третьей межени, и тут до слуха охотницы долетели всхлипы и стоны.
– Отайся здесмь. Я дале пойду. Коль услышишь, как Яра сманила, ристай очас к пленнице.
Сирин кивнула в ответ. Рита собралась с духом и пошла по дощатым настилам на звуки. Пройдя горловину и несколько тёмных нор, ещё без занавесей на входе, она втихую подкралась к кладовой. Неровный золотой свет падал от приоткрытого входа. Рита услышала треск фитилей и бормочущий голос. Тот с придыханием сокрушался и с каждой секундой горевал пуще, жалея себя. Рита осторожно заглянула внутрь.
Крестианка согнулась в размазанном круге из рун и пыталась чертить кусочком мела. Яр зачем-то снова и снова подтирал круг. Нагая, испачканная с ног до головы, крестианка выла и кидалась. Яр отталкивал её прочь. Жалко поскуливая, она охватила себя за плечи и обиженно запричитала.
– Нет у меня больше рук. Где руки? Нет их. Нет у меня больше ног. Где ноги? Нет их. И губы не молвят, и грудь крещённая не вздымается, и очи землёй присыпаны, и чрево вынуто из меня. За загривок, за шиворот земля сыплется, по спине… – костлявой рукой обмахнулась она за затылком, словно и правда хотела сбить крошево. – Зачем как дохлую псину меня хороните? Зачем не уважили, почему без гроба в яму закинули? Что я вам… что я в яме, как зверь!
Она заревела навзрыд, но вдруг захохотала и вскинула измученное лицо. Секунду они с Яром друг на друга смотрели, голос пленницы ожил и взгляд прояснился, стал испуганным и отчаянным.
– Отпусти-и меня! – затянула она, словно украденный ребёнок. – К отче меня отпусти! Богом молю! Богом… богм, боугм…
Она задрожала всем тощим телом, уперлась руками в землю, из неё вырвалось глухим голосом.
– Нет, я тебе не покорная! Слышишь меня?! Я тебя брошу в могилу и блудливую мать с тобой брошу, крик мой тебе в гнодьбу будет под земью! Я хворая, я заразная, коль тронешь меня – лихоманишься! На кой накликал меня? Накликал на бедовую голову! На кой звал меня, тело портить да кощти грызть!
Она захлебнулась слюной, её свело судорогой. Яр схватил её за волосы и вздёрнул. Крестианка забилась, как пойманная за хвост кошка. Сколько силы в ней, и не представить. Но вот она замерла и обмякла. До слуха Риты донёсся жалобный плач.
– Я домой хочу! Отпусти меня домой, хватит! Никому не скажу, никто не узнает, что ты меня мучал! Отпусти меня с миром. Добром помнить буду! Добро-ом!
Яр стоял спиной к Рите. Крепкие плечи вздымались под стать вспыльчивому дыханию. Он нагнулся к голове крестианки и зашептал. Но о чём – Рита не услыхала.
– Я не буду пить кровь! – завопила на него пленница и с придыханием завыла. – Пощади меня, ради Христа!
Яр поднёс нож к лицу, хотел порезать ей губы. Рита выхватила клинок-наконечник и проскребла им по металлической скобе. Яр откинул крестианку к столбу и повернулся. Задрав голову, он принюхался. По телу пробежала крупная дрожь. Сердце Риты заколотилось быстрее. Яр учуял её.
– Обожди меня
Рита побежала в глубину логова. Яр преследовал её по запаху. Никто из вест не сунулся бы сюда, значит он догадался, что это одна из двух охотниц племени. Желание вытрясти правду, зачем пришла, должно быть влекло Яра пуще, чем победа в погоне. Рита петляла по лабиринтам тоннелей, даже не пытаясь гадать, отстал Яр или близко. Под курткой катился горячий пот, словно в первые годы обучения в стае. Волоски на затылке привстали – верный признак преследования. Язык скользнул по зубам, рот наполнился кровью. Дух помог не заплутать в подземелье, держаться только верхних меженей. Человек ненадолго уступило место Зверю, сомнения и страхи перетлели. Главное, увлечь Яра подальше от Сирин, чтобы она освободила и вывела пленницу на поверхность.
Рита почти уверилась, что Яр отстал, но вдруг он появился перед ней на другом конце тоннеля. Сын ведуньи без единой нитки одежды перекрыл путь. Он лучше знал логово. Глаза встретились, и Яр ухмыльнулся. Рита отступила на шаг и бросилась без оглядки по своим же следам. Назади застучали босые пятки Яра по деревянным настилам. Стараясь запутать, Рита свернула на вторую межень. Но как бы хитро не петляла, не проскальзывала в узкие переходы, оторваться не получалось. Рита вышла к узилищам, проскочила мимо вмурованных в стены клеток. От одного взгляда на цепи ей стало жутко. Яр не дурак, Навь хорошо чувствует, когда у неё хотят вырвать добычу. Уклад защищал Риту, но он может и не убивать её, а истерзать со всей стаей. Страх потеснил Зверя. Но Волчий Дух разорвал его и заставил умолкнуть. Рита вынула нож, рукоятка скользила в потной руке. Драться? Один на один можно выстоять! Рита приготовилась к схватке, но вдруг учуяла горький запах полыни. На перекрёстке тоннелей трава заглушила следы не хуже едкого зелья.
Яр совсем близко, почти настиг её. Рита бросилась наугад в темноту, путь закончился тупиком. Ни секунды подумать. Яр вышел по её следам на распутье и остановился, принюхался, резко тряхнул головой. Да, полынь сбила его. Рита прижалась к стене. Яр был перемазан запёкшейся кровью: не своей, а запытанной крестианки. В руке зазубренный нож – таким не резать, только кости скоблить. Алчущий взгляд сына ведуньи бродил в темноте перекрёстка, выбирая тоннель, чтобы проверить.
Рита стиснула в пальцах нож-наконечник и зашептала беззвучно.
«Марена велика не отврати лика, во Яви явися очи горе вздымися. Не худою приди, а лепо, до кола с моею требой. Из Ина во Яви стати величайся Мара-Мати!»
Яр не мог слышать её, но всё-таки повернул голову и пристально всмотрелся именно в тот тоннель, где спряталась Рита. Но вдруг оглянулся, будто что услыхал, и побежал по другому проходу. Рита ещё пару секунд не дышала. Погоня казалось длится целую вечность. Сирин должна успеть вывести крестианку наружу. Настало время спасаться самой. Она хотела выйти на перекрёсток, но тут из глубины подземелья, гораздо ниже третьей межени, долетел женский вскрик.