Дворец и лачуга
Шрифт:
— Но, дедушка!
Лишь теперь Гофф заметил, что в соседней комнате прикреплены к потолку два толстые шнура с большими кольцами, к которым дедушка насильно подвел внучку.
— Ну, Вандзюня… раз! два!.. Кувырк вперед!
Покраснев, как вишня, девчурка кувыркнулась вперед и хотела убежать, но дед задержал ее новой командой:
— Кувырк назад!.. раз! два!
— Ах, бог мой! — улыбнулся Гофф, которого оригинальное семейство начинало интересовать.
— А теперь я! — сказал дедушка, быстро сбрасывая шапочку и шлафрок и хватаясь руками за кольца. — Вот
— Боже мой, боже мой!.. — восклицал развеселившийся гость, глядя на нового знакомого, который, кувыркаясь, становился похож на клубок разноцветных ниток.
— О! Здорово! — вздохнул дедушка, тяжело становясь на пол и отирая пот со лба. — Кровь, господин Гофф, следует разогревать и разгонять по всему телу, не то… она свернется. Вандзюлька! Сыграй теперь гостю на рояле. Раз, два! Все, что умеешь.
Доброе дитя, не медля ни минуты, принялось играть, а дедушка между тем допрашивал гостя:
— Этот оранжевый домик, он ваш?
— Да, мой.
— А гимнастика у вас есть?
— Нет.
— У… это жаль! А душ у вас есть?
— Нет, нету.
— Жаль! Душ — это совершеннейшая машина под солнцем.
Гость вдруг выпрямился, глаза его сверкнули, на лице появилась краска.
— Самой совершенной машины еще нет, но она будет. Да, будет! Я двадцать лет работаю над ней…
— Над душем? — спросил изумленный хозяин.
— Над машиной, которая заменит локомотивы, мельницы и… все… все!..
Говоря это, он весь дрожал.
— Какая же это машина? — спросил дедушка, попятившись.
— Простая, почтеннейший, самая простая! Несколько колес и несколько винтов… Чем крепче завинтить, тем быстрей она пойдет, тем больше сработает — без воды, без угля… Это сокровище, почтеннейший… Это спасение человечества!
— И вы изобрели эту машину?
— Я… да, я! Ах… сколько я выстрадал, сколько я наработался, прежде чем изобрел последнее колесо без оси. Но теперь уже изобрел.
— И машина работает?
— Еще нет, потому что части неточно пригнаны и недостает последнего колеса. Но скоро… Еще несколько дней — и я отдам людям мое изобретение. Пусть пользуются!
— Сударь! — сказал дедушка, снимая шапку. — Благодарю господа, что он привел вас ко мне. Это огромное удовольствие думать, что человек, который спас мою трубку, такой знаменитый изобретатель и работает ради общего блага.
— Я как раз хочу идти за колесиком! — прервал Гофф.
— Идите, сударь! Идите… и разрешите приветствовать вас в этом доме. Быть может, я и мои друзья поможем вам в осуществлении ваших намерений.
Бедный гость был глубоко тронут и, взяв доброго дедушку за руку, со слезами ответил:
— Да благословит вас бог за обещание. Сейчас мне ничего не надо, кроме доброго слова. Люди называют меня сумасшедшим… так вот… Но когда я закончу мою машину, окажите мне протекцию, господа… Ведь это не ради меня, я уже одной ногой стою в могиле!
И, сильно потрясши руку хозяина, прибавил:
— Я должен идти за колесиком.
— Вандзюлька! — закричал дедушка играющей внучке. — Довольно! Попрощайся
С этими словами и со всяческими знаками благоговейного уважения он проводил до дверей своего гостя, который покинул его квартиру с лихорадочной поспешностью, не оглядываясь и не отвечая на поклоны.
Но простодушный дедушка не обращал внимания на подобные мелочи, ибо в этот момент его обычный энтузиазм достиг вершины.
— Сокровище! Чтобы мне так спасения души дождаться, я нашел сокровище! Изобретатель удивительной машины, благодетель человечества в моем доме! Ну и задам же я им на сессии перцу!
Майн либер Аугустин,Без трубки мы грустим…Тра-ля-ля! Тра-ля-ля!Распевая, старичок подобрал полы шлафрока и стал танцевать по залу, то один, то вместе с внучкой, которая, привыкнув к таким взрывам, веселым серебряным голоском вторила деду:
Майн либер Аугустин,Без трубки мы грустим!Тра-ля-ля! Тра-ля-ля!Дуэт вскоре превратился в трио и квартет, так как в это мгновение канарейка, словно позавидовав пению девочки, принялась свистать во весь голос, и одновременно в зал вбежала, правда, молодая еще, но очень жирная собачонка, которая усилила общее веселье визгливым лаем и неуклюжими прыжками.
Глава вторая,
предназначенная для развлечения дам, скучающих от безделья
Когда тридцать лет тому назад Фридерик Гофф привел в свой дом молодую жену, там все было по-иному. Правда, как и теперь, на улице весной была грязь, а летом пыль, но в огороде зеленели деревья и овощи, в коровнике мычали коровы, на пруду плавали утки и гуси, а в одной половине нового дома с восхода и до захода солнца раздавался стук молотков, скрежетание пил и столярных инструментов.
Теперь пруд высох, обратившись в болото; от веселого, опрятного огорода остался лишь пустырь, а среди него несколько высохших деревьев. Хозяйственные строения исчезли, в мастерской уже много лет не открывали трухлявых дверей и рам, а дом покосился и врос в землю, которая поглощает не только людей.
У каждой раны на этом памятнике минувшего счастья была своя история. Печную трубу два года назад разбило молнией, верхушка крыши прогнулась под тяжестью последнего снега, а скат сломался под ногами скверного мальчишки, который ловил здесь воробьев. Из полусорванных, трухлявых рам неизвестный злоумышленник повытаскивал шпингалеты; штукатурку посередине стены пробил головой какой-то пьяница, и он же, обидевшись на это, поразбивал затем и стекла в окнах, замененные сейчас дощечками. И, наконец, так как почва со стороны сада была мягче, дом весь накренился назад, раскорячился и выглядел так, словно намерен был вот-вот перескочить на другую сторону немощеной улицы.