Дворец и монастырь
Шрифт:
— В Москву зовут! — объявил князь сидевшим у него в палатах боярам и боярским детям.
— Как в Москву? Зачем? — раздались оживленные возгласы.
— Сафа-Гирей к Мурому, сказывают, подступил, так мне, толкуют, нужно о казанских делах думу думать, — пояснил князь дрожащим голосом.
— Пустое! Недоброе замыслили! Не езди, князь государь! — раздались голоса. — Сети расставляют!
— То-то и я думаю, что дело нечистое, — в раздумье сказал князь Андрей, всегда нерешительный и незнающий, как поступить в известную минуту. — Беда просто:
Он не знал, что делать, понимая только то, что и за непослушание ему грозит опала, и за приезд в Москву можно поплатиться темницей.
Кто-то из присутствующих заметил:
— И где тебе, государь князь, теперь ехать, когда недужится. Вон государь великий князь Василий Иванович не поберегся, да и Богу душу отдал от самого этого недуга.
Князь Андрей Иванович мгновенно точно ожил, обрадовавшись этому предлогу.
— Прав ты, Гаврила Владимирович, — торопливо и радостно согласился он. — Да, да, так и есть! Недуг пустяшный, а поди — разбереди болячку, и Бог весть, что выйдет. Иной скажет: шутки это, а с этим шутить — смерть может приключиться.
— Да, да, — подхватили обрадовавшиеся приближенные. — Колычев правду сказал. Тебе и с ложа вставать не следовало бы при таком недуге, а не то что в Москву ехать. И так не бережешь себя.
Князь Андрей Иванович согласился с этим и велел сейчас же отписать в Москву, что он крепко нездоров, а потому быть туда не может. Тут же приказал он просить великую княгиню отпустить к нему лекаря Феофила. Государя великого князя Василия Ивановича он от такого же недуга лечил, так, значит, знает, каков этот недуг есть.
Гонец уехал, а князь улегся в постель, ожидая, что не нынче, так завтра приедут из Москвы узнавать, чем он нездоров.
«Пусть приедут, — довольно смело рассуждал он, — я не прикидываюсь больным, а в постели лежу, как брат государь лежал. Мое дело чистое! Не за что на меня опалу положить. В животе и смерти Бог волен».
Он успокаивал себя и был сам уверен, что ему крепко нездоровится.
В хоромах же его, среди близких людей., шли горячие толки о том, что миром дело не кончится, что надо принять свои меры. В числе самых горячих сторонников того, что придется бороться силой с Москвою, были Колычевы. Во главе стояли гостившие у князя Иван Иванович Колычев-Умный, брат боярина Степана Ивановича Колычева, Гавриил Владимирович Колычев и Андрей и Василий Ивановичи Пупковы-Колычевы. Все они были из новгородцев и находились в близких сношениях с князем Старицким. В них вспыхнули живые надежды на одоление Москвы, на воскрешение Новгорода, на все то, на что они надеялись и тогда, когда у великого князя Василия Ивановича не предвиделось прямых наследников.
— Не медлить бы, не ждать бы, — говорили, оживленно Колычевы. — В деле главное — времени не упускать!
— Он-то вот думать будет, а на Москве все сразу решат, — предсказали зловеще другие.
Один из присутствующих заметил:
— А что не к добру дело идет — это верно.
Начался ропот на происки Москвы, на явное желание великой княгини погубить князя Андрея…
Князь Андрей Иванович между тем то храбрился, то падал духом и толковал жене:
— В Литву бы уехать. Тут головы не сносишь… Княгиня сдвигала брови и шипящим голосом говорила:
— Литвянка поганая, всех изведет. Дядю родного и того не пожалела. Пусто бы ей было с ее полюбовником! Еще сломит себе шею.
— Ох, сломит-то сломит, да прежде нас погубит, — стонал князь Андрей.
Прошло в этом смутном настроении несколько дней, и из Москвы прибыл лекарь Феофил. Князь Андрей Иванович принял его, лежа в постели, и со стонами начал пояснять, что у него на бедре болячка.
— Брат мой, государь великий князь Василий Иванович и душу Господу Богу отдал из-за этой самой болезни, — пояснил поспешно князь, как бы предупреждая всякие соображения Феофила.
Феофил осмотрел больное место и серьезно сказал:
— Не всякая болезнь к смерти, и не всякая болезнь на одном и том же месте одинакова.
Он подозрительно взглянул на князя, предупрежденный уже в Москве, что никакой болезни тут нет, и спросил:
— Ты, государь, не пробовал встать?
— Да что ты, в уме ли! От вставанья-то при таком недуге мой брат государь умер, — сказал князь, охая.
— Ну, а ты не умрешь, — решил лекарь. — Недуг пустяшный.
— Вот так же вы все и государю моему брату говорили, а потом не знали, как и помочь, — попрекнул лекаря князь.
— Другая болезнь была, — сказал лекарь, — от простого вереда не умирают.
Он уехал в Москву и доложил с усмешкой великой княгине:
— На стегне болячка, а лежит в постели!
— Я так и знала, — сказала Елена. — Прикинулся больным, чтобы в Москву не ехать. Что ж, болезь пустая — скоро пройдет, значит. Пошлем еще справиться. Авось полегчает.
К князю Андрею Ивановичу прибыли новые посланцы из Москвы и снова застали его в постели. Но им нужно было узнать не о его здоровье, а о том, нет ли у него чужих людей и почему собственно он в Москву не захотел ехать. Подозрительным показалось им то обстоятельство, что княжеские хоромы были теперь полны посторонним народом, понаехавшим к князю с разных концов.
— Вот узнали, что князь нездоров, справиться приехали, — коротко пояснили приезжие на все расспросы, почему они собрались сюда.
Объяснение было просто и ясно, но не трудно было заметить, что все эти люди таинственно переглядываются и шепчутся между собою.
— Толкуем вот о недуге князя. С такой болезни государь великий князь Василий Иванович и в гроб сошел, — снова уклончиво пояснили приезжие московским посланцам на вопрос о том, о чем все совещаются в хоромах княжеских.