Дворовая «Ассоль»
Шрифт:
Его маршрут был ясен.
Между последней хибарой и пожарной частью имелся узкий проезд, который спускался к речной переправе, где стучал дизельный паром, стрекотали джонки с навесами.
На том берегу раскинулись садовые участки, между кооперативами взблескивали старицы и небольшие озера.
Я сам иногда ходил туда. Мне нравился широкий простор, речной ветер, утки у берега, вскрики чаек над стремниной. Все это было как-то обещающе.
Но у переправы всегда роились садоводы – угрюмые, одинаково вонючие как на пути туда, так и по пути
Ненужные воспоминания о жене ушли, их вытеснила мысль о рыболове.
Я не мог понять, как пожилой мужик, нагруженный барахлом, оказался на остановке вперед меня.
До нее от «Магнит-Косметика» было полтора километра. Я шел быстро, он меня не обгонял.
Жилой квартал, который огибала улица, был застроен плотно и беспорядочно. Среди домов пряталась школа, примостились два детских сада, загораживало путь еще какое-то сомнительное заведение, обнесенное забором. Пройти прямо тут было невозможно, приходилось то и дело сворачивать и обходить.
По улице ездил автобус, на той стороне тоже имелась остановка. Но вряд ли рыболов шел на переправу, перейдя дорогу, потом возвращаясь обратно.
Оставалось полагать, что он телепортировался в момент, когда я был занят умывающимся котом Никитой.
Я шагал и думал, рыболов сверлил мне мозг.
Не пользуясь общественным транспортом, я знал схемы движения.
За остановкой «Улица Транспортная», откуда начинался спуск к переправе, следовал «ДОК» – «деревообделочный комбинат» давно закрытый и отданный под склады. Это был конец всех маршрутов.
Теоретически толстяк мог сесть на «Гимназии №121» у «Магнит-Косметика», проехать через кольцо и вернуться, поскольку на этой стороне остановка была ближе к переправе, чем на той.
Но ни одна маршрутка не отправлялась в обратный путь сразу. На конечной остановке имелось маленькое кафе для водителей, где они пили чай и отдыхали.
Загадка рыболова не имела разгадки, ее приходилось отнести на странности жизни.
Из тумана размышлений вырвала молодая женщина с грудью, которой позавидовала бы сама Джианна Михаэлс. Она шла навстречу и было непонятно, каким образом ей удается хранить равновесие, не падать вперед.
Чудовищный бюст ударил по глазам и отрезвил голову, выбил глупые мысли.
Рыболов, вероятно, уже сошел с парома и, чертыхаясь, взбирался на песчаный берег, жена жила где-то далеко и отдельно от меня.
А я был остался здесь, и недалеко была рыжая Настя, которая отдалась без малейшего натиска.
Впрочем слово «отдалась» не подходило, она взяла меня сама.
Главным оставалось то, что ко мне – брошенному мужчине – потянулась женщина, обделенная мужским вниманием.
И пусть все
Мы сошлись с Настей случайно, случай не следовало перечеркивать.
Я незаметно дошел до перекрестка с липовой аллеей, столь же незаметно прошагал рябиновый бульвар.
Около нашего квартала я заглянул в «Перекресток» и взял на обед упаковку сырого бекона из мраморной говядины. Уже около кассы передумал, вернулся и прихватил еще одну: сегодня я потратил силы, их требовалось восстановить.
На парапете, ограждающем чахлую клумбу у моего подъезда, висел белый бюстгальтер с плотными чашками и кружевной планкой.
Когда я направлялся в «Ассоль» – еще не зная, что там ждет – его тут не было.
Бюстгальтер появился как некий знак.
Подъезд встретил летней духотой, лифт был в меру загажен, на прокуренной площадке стояла банка из-под пива «Белый медведь», в отсеке вязко пахло подгоревшим пловом, за дверью противоположной квартиры перебранивались.
Жизнь ползла по привычному стоку, но мне, кажется, удалось выбраться из канавы.
Рыболов мог лететь на Юпитер, я шел новой дорогой.
4
Я сам не заметил, как начал оттаивать после потери жены.
Настя работала чаще, чем напарницы.
Все происшедшее между нами случилось столь естественно, что мы даже не обменялись телефонами.
Я просто приходил в магазин, когда хотел, и мы уединялись в туалете.
«Уединение» было условным. Дверь мы не закрывали, иначе задохнулись бы в крошечном пространстве.
В нескольких метрах копошилась то вторая Настя, то «Сян-Мэй», чуть дальше за стеной гомонили покупатели, пищал кассовый аппарат, квакали СМС о списании сумм.
Но все это – как ни странно – не мешало.
Я вдруг начал понимать людей, которые занимаются сексом на крыше.
В первый раз я подчинился Настиной воле.
Потом, действуя осознанно, расстегивал кофточку, высвобождал из бюстгальтера и целовал ее небольшую крепкую грудь.
С каждым днем я понимал, что с женой все было не так.
Жену я любил. Но ей требовались дети, она оставалась холодной и никогда по-настоящему меня не вожделела.
Супружеский секс был каким-то пионерским.
Худенькая Настя отдавалась мне ради удовольствия.
Наше слияние бывало коротким и однообразным, занимало от силы десять минут, в течение которых напарница «прикрывала» в торговом зале. Этого хватало обоим.
Мы давно перешли на «ты», обменивались нежностями.
При всем прочем подсобка оставалась мрачной, вонючей клоакой.