Двойник короля 19

Скабер Артемий

Сердце сжалось при виде этой картины. Не верилось, что дядя Стёпа мог так просто уйти. Всегда казался неуязвимым, всегда выкручивался, всегда выживал, а теперь…

— Ты что, тварь! — ещё сильнее затряс Цепеш.

Его голос сорвался, ярость смешалась с отчаянием. Руки дрожали так сильно, что зубы Лампы клацали. Шум от ударов головы о плечи разносился по комнате.

— Сдохнуть решил? Первый? Не верю…

Последние слова прозвучали тише, надломленно. Пальцы Казимира разжались на мгновение, чтобы снова впиться в плечи друга. В воздухе

повис запах пота и страха.

Я хмыкнул. Подошёл к мужику и положил руку на плечо. Чувствовал, как под ладонью дрожат мышцы — напряжение, отчаяние, боль. Я понимал его чувства. Внутри меня тоже всё разрывалось в прямом смысле слова — хомяк-генерал прогрыз путь наружу. Желудок скрутило, в груди жгло. Он мне пообещал кару за то, что я потерял столько своих людей. Его писклявый голос эхом отдавался в черепной коробке. Орал, как меня своими маленькими лапками задушит. Сверлил мозг обвинениями и угрозами.

Хлопок! Звук пощёчины разрезал тишину. Моя рука дёрнулась от неожиданности.

Ещё. Снова ладонь Казимира встретилась с лицом Лампы. Звук разнёсся по комнате — резкий, отрывистый, жестокий. Ещё! Третий удар был сильнее предыдущих, отчаяннее. На щеке Лампы расцвёл красный след от пальцев.

Голова паренька безвольно и безжизненно металась из стороны в сторону, пока Казимир хлестал его по щекам. Кожа краснела.

— А ну, быстро вернулся! — продолжал настаивать маг.

Его голос охрип от криков, дыхание сбилось. Пот выступил на лбу и висках, капли падали на лицо Лампы.

Из губ рыженького выступила кровь — тонкая струйка потекла по подбородку, ярко-красная на фоне бледной кожи. Кровь? Мой взгляд зафиксировал это изменение. Первый признак.

— От-пус-ти… — произнёс тихий голос. Слабый, надломленный, но живой! — Тварь ты блохастая… Чтоб тебя!..

Повернул голову, не веря своим ушам. Сердце пропустило удар, мышцы напряглись в ожидании. Неужели?..

Лампа, точнее, его тело открыло глаза. Веки дрогнули, поднялись с усилием. Взгляд мутный, несфокусированный, но живой. Лицо… Словно пацан не ел пару месяцев и жил в подземелье. Кожа обтянула скулы, глаза запали, щёки ввалились, губы потрескались. Выглядел умирающим, но дышал.

Руки Казимира отпустили, пальцы разжались. Дрожь прошла по всему телу мага, облегчение сменилось растерянностью.

Рыженький упал. Тело безвольно рухнуло на пол, он ударился головой о пол. Глухой стук, но даже не поморщился — слишком слаб.

Цепеш… Я видел, что его плечи дрожат. Крупная дрожь, неконтролируемая. Он не поворачивался, прячет… слёзы. Капли падали на пол, раздавалось тихое, прерывистое дыхание.

Не думал, что они настолько друзья. Странно видеть такие эмоции у Казимира — уязвимость, человечность, привязанность.

— Я же говорил, — прошептал маг. — Эта тварь не сдохнет.

Голос дрожал, хриплый от сдерживаемых рыданий. Плечи всё ещё тряслись. Казимир сжал кулаки, пытаясь вернуть контроль.

— Точнее, не так. Он сдохнет…. обязательно, причём мучительно, но не сейчас. Позже,

от какого-нибудь странного эксперимента. Чтобы его кто-то убил — такому не бывать.

В словах сквозила близость — странная, грубая, но настоящая. Дружба, проверенная временем и испытаниями.

Я пошатнулся, перед глазами поплыли чёрные точки, ноги подкосились. Слабость, пустой источник — всё навалилось на меня и как будто немного сдвинулось. Голова кружилась. Схватился за стену и почувствовал, что чья-то рука поддержала. Тёплая ладонь подхватила под локоть — уверенная, сильная.

Повернул голову. Это… Василиса? Женщина не смотрела на меня, но помогла. Глаза устремлены в сторону, губы поджаты, лицо бесстрастное.

Сейчас… Голова отказывалась анализировать её поступки и мотивы. Мысли путались, сознание мутилось. Не сейчас, слишком слаб для игр и расчётов.

— Не позволяй себе слабость! — заявила она. — Ты глава рода, в тебе кровь императоров.

Голос твёрдый, властный, надменный. Типичная Василиса. Но рука всё ещё поддерживала.

Я поднял бровь. Не понял сейчас её действий. Искренняя забота? Манипуляция? Игра на публику? Сил разгадывать не было. Дёрнул рукой и дошёл до кушетки. Каждый шаг давался с трудом: ноги налились свинцом, мышцы отказывались подчиняться.

Упал. Тело рухнуло на мягкую поверхность. Облегчение, передышка, бездействие, и сладкая слабость разлилась внутри.

Посмотрел на Жору, Тарима и Фирату. Внутри всё сжималось. Тревога стучала в висках, сердце колотилось о рёбра. У них не сработало… Тела неподвижны, лица бледные, дыхания не видно. Мои люди, мои верные люди.

В сознании я оставался на морально-волевых. Глаза слезились от напряжения, горло пересохло, тело молило о сне, но я не мог сдаться.

Казимир поднял дядю Стёпу. Руки мага всё ещё дрожали. Движения осторожные, почти нежные, как с хрупкой драгоценностью.

Алхимик не улыбался. Губы сжаты в тонкую линию, кожа серая, впалые щёки, всегда язвительный рот закрыт. На лице — маска страха. Брови сведены, лоб наморщен, глаза широко открыты, зрачки расширены. Дышит часто, поверхностно.

Он был близко, очень близко… к смерти, к концу, к забвению. Магическим зрением я видел, как тонка нить его жизни. Мы все это понимали. Висело в воздухе невысказанным знанием — тяжёлым, давящим, неоспоримым.

Тут дёрнулся Жора. Резкое движение — вздрогнуло плечо, затем рука, после чего всё тело.

Я вскочил с койки и бросился к нему. Ноги слабые, но держат. Шаги неуверенные, тело шатается. Упал рядом.

— Гос-по-дин… — тихо прошептал Георгий.

Голос хриплый, сломанный, едва слышный, но самый прекрасный звук в этот момент.

— Засранец! — хмыкнул я. — Ну ты и засранец. Как же ты меня напугал!

Горло сжалось, скулы болели. Облегчение накатило волной, тепло разлилось в груди. Жора жив. Мой верный Жора.

— Павел? — произнесли рядом.

Женский голос, слабый, дрожащий, но полный надежды. Знакомые интонации.