Двуликий бог
Шрифт:
Я остановилась, разняла руки и взглянула на огонь, мерно потрескивавший в просторном камине. Я могла потратить весь вечер и всю ночь на пустые догадки и бессмысленные переживания, однако едва ли они дали бы мне что-то иное, кроме мигрени. Единственное, что могло бы хоть сколько-нибудь прояснить ситуацию — это поступки самого Локи. Мне, как подобает преданной жене, оставалось только верно дожидаться его в чертогах и окружить лаской и любовью по возвращении, словно не было мучительной боли, разрывавшей душу на части. А ещё — выглядеть столь притягательно, чтобы ни одна другая женщина в золотых палатах, а лучше в Асгарде, не могла со мной сравниться. Справедливо рассудив, что бессонные метания по покоям красоте не способствуют, я забралась в кровать и потушила свечи подле неё. Однако ещё долгое время
Первая половина нового дня выдалась мучительно долгой. Казалось, время казнило меня и совершенно не сдвигалось с мёртвой точки. И как бы я ни старалась занять себя делом или досугом, чтобы отвлечься, из раза в раз проходили лишь минуты, когда казалось, истекло уже несколько часов. Я не находила себе места от волнения. Вновь и вновь устремляясь мыслями в Йотунхейм, я не до конца понимала, что делаю, и не слышала, что мне говорили собеседники. Чтобы хоть чем-то отвлечь метавшуюся госпожу, Ида и Дьярви уговорили меня на примерку нового наряда. К всеобщему удивлению, это помогло. Я стояла на возвышении и смотрела на своё отражение в потрясающем небесно-голубом платье, весьма скрупулёзно расшитом диковинными цветами и выгодно оттенявшем мои светлые глаза. В который раз умелец превзошёл себя в попытке угодить почитаемым господам. Мне хотелось тешить себя мыслью, что именно любовь и преданность, а также моё искреннее восхищение и благодарность придавали портному сил и вдохновения.
Когда Ида собрала одну часть моих длинных волос в замысловатый свободный узел, украсив его живыми цветами, а вторую оставила ниспадать аккуратными локонами на плечи, я уже не могла отвести от себя взгляда. Немного женских уловок и хитростей придали светлой коже живого румянца, подчеркнули глаза и губы, искусно скрыли следы переживаний. Я улыбнулась сначала своему прелестному отражению, затем — умелой Иде и подошла к Дьярви, чтобы поблагодарить его за безукоризненную работу. Некоторое время мы беседовали. Я испытывала симпатию к слуге не только из-за его чудесного таланта и внимательного обращения, но также благодаря открытому сердцу и лёгкому нраву, искренности и рассудительности. И когда мне выпадала возможность поговорить с ним, я старалась не упустить случай. Мы обсуждали последние интересные события и смеялись, когда в двери постучали, и в покои, не дожидаясь позволения, заглянул крайне взволнованный Эйнар. Я удивлённо обернулась.
— Простите мою бесцеремонность, госпожа, — смутившись, пробормотал стражник и поклонился. Я нетерпеливо приблизилась, отвела молодого человека в сторону и устремила на него ожидающий взгляд. — Мне довелось беседовать с Хеймдаллем — стражем моста. Он вдруг замолчал, не закончив речей, и долго стоял, казалось, вслушиваясь в ветер. Наконец, зоркий ас прошептал, что слышит, как две пары крыльев мощно рассекают воздух… — в волнении я схватила собеседника за предплечье, снова устремила в его голубые глаза беспокойный ищущий взор, раскрыла дрогнувшие губы, но Эйнар продолжал, угадав мой немой вопрос: — Я смею предположить, что это повелитель, госпожа. Но он не один, и мне неведомо, к добру ли это. Тем не менее, я взял на себя смелость велеть запрягать коней. Вы позволите мне сопроводить Вас к стенам Асгарда?
— Ида, я хочу прогуляться по Асгарду и побеседовать с Хеймдаллем, — обернувшись к девушке, насколько могла спокойным тоном пояснила я. — Вы с Астой останетесь в чертогах, стража сопроводит меня. Разыщите Рагну и удостоверьтесь, что всё готово к возвращению повелителя, — пару минут служанка удивлённо глядела на меня, и Дьярви даже пришлось слегка подтолкнуть её вперёд. Опомнившись, Ида кивнула и поклонилась. Эйнар пропустил меня, и я поспешила покинуть покои. Молодой человек вышел следом, нагнал меня на лестнице, уже однажды принёсшей страшное несчастье, и поспешил поддержать меня под руку. Внизу мы расстались: я велела сообразительному и расторопному юноше выбрать второго сильного и ловкого воина в качестве моей свиты в тот день. Я надеялась, что второй птицей обратилась Идунн, однако ничего не могла знать наверняка, и тревожные предчувствия бередили душу. Я не сумела бы усидеть на месте и остаться во дворце, однако не
Даже не переодевшись, о чём позднее мне пришлось пожалеть, ибо длинный подол нового платья создавал определённые неудобства, я вышла в сад. В конце его меня и правда ожидала колесница, запряжённая парой маститых лошадей. Один из стражников помог мне взойти на неё, и, пока я собирала несносный подол, ко мне уже подоспел Эйнар с мужчиной постарше. С ним мы не были знакомы, всё-таки мне не полагалось проводить слишком много времени со стражей чертогов. Воин почтительно поклонился, и вскоре мы отправились в путь. Тёплый ветер привычно ударил в лицо, всколыхнул волосы. Прикрыв глаза, я угодливо подставила ему щёки. Я не знала, радоваться мне или волноваться, только страстно желала поскорее оказаться на месте и узнать истину. Как назло незнакомец правил осторожно, с оглядкой на хрупкую госпожу.
Возможно, если бы бравый стражник узнал, что стойкостью духа я могла превзойти многих его соратников, он очень удивился бы, однако, вероятно, воспринял бы меня как равную. Но, увы, в Асгарде были заведены другие порядки и представления о богинях, которые я вовсе не спешила столь открыто разрушать, и мне оставалось только горько улыбаться, сгорая от нетерпения изнутри. Когда мы, наконец, оказались на месте, выяснилось, что не только я одна прибыла составить компанию Хеймдаллю. С высоким и сильным стражем Биврёста уже беседовал Один, неподалёку суетился Браги, на котором по-прежнему не было лица в отсутствие возлюбленной, его безуспешно пытался утешить слишком прямолинейный Тор, вводя несчастного в ещё большее заблуждение. Асы продолжали прибывать к стенам города, ведомые любопытством и слухами.
Сойдя на землю, я медленно приблизилась к Всеотцу, учтиво поклонилась. Предводитель ратей лишь на миг задержал на мне взгляд и кивнул в знак приветствия, а Хеймдалль сдержанно улыбнулся в ответ, но было в этом незамысловатом действии что-то ободряющее. Я обернулась и случайно встретилась взглядом с Браги. Его глаза, полные ненависти и презрения, холодно смотрели на меня, отчего я вдруг почувствовала себя виноватой без вины. Я была так удивлена внезапной переменой друга, что непонимающе раскрыла губы, но безутешного стихотворца снова отвлёк Тор. Я сделала было шаг в сторону Сив, находившейся неподалёку от своего избранника, но подруга сделала вид, что не заметила меня и отвернулась. Я настолько оторопела от подобного бесцеремонного поведения, что не была способна вымолвить ни слова.
Я ощутила себя на месте Локи. В одно мгновение весь Асгард отвернулся от меня, и вовсе не стараясь узнать правды, рассудить, кто прав, а кто виноват. Виновата была я, лишь потому что имела неосторожность полюбить бога огня и стать его женой. Я без суда становилась соучастницей злодеяния, совершенного лукавым асом. При том, что и этому проступку у асов не было ни единого доказательства. Даже мудрейший среди них смотрел на меня холодно, отстранённо. И я вдруг почувствовала такую боль в груди, подобную которой не испытывала даже в первые дни, проведённые в золотом чертоге. Там, по крайней мере, меня никто не осуждал, а теперь меня оттолкнули ближайшие друзья и родные асы. Это было смешно и горько одновременно. Ледяные клещи одиночества и предательства сомкнулись вокруг меня, норовя сломать ребра и пронзить ими сердце.
И когда я была готова погрузиться в бездну отчаяния, на помощь пришёл тот, кого я даже не ожидала увидеть. Бальдр тихо приблизился ко мне со спины и положил светлую ладонь на плечо. Я обернулась и, узнав отца, бросилась в его объятия, готовая зарыдать от нанесённой мне несправедливой обиды. В руках бога света было тепло и надёжно, но значительно сильнее я скучала по другим рукам — сильным, ловким, властным. Будь Локи подле меня, никто из лицемерных асов не посмел бы даже косо взглянуть в нашу сторону! Мной завладела такая злость, что всё тело трясло от негодования, но любящий отец оставался рядом, нежно гладил меня ладонью по волосам и говорил что-то утешающее. Милый добрый Бальдр, он, верно, считал, что я сама не своя от переживаний, но меня разрывали на части совсем другие чувства и мысли. И я не знала, как далеко могла бы зайти в тот миг, если бы кто-то не крикнул: «Гляди!»