Двум смертям не бывать
Шрифт:
Герцог принял его наедине, и Рамон в который раз про себя подивился оказанной чести. А может, просто господин до сих пор видел в нем оруженосца, потому и не церемонился. Указал на стоящую у стены лавку, сам, как это уже не раз бывало, опустился на ступеньки тронного возвышения.
— Примешь лен. — Начал он с места в карьер. — Через день проедешь с моим человеком, расставите межевые вехи.
Признаться, Рамон давно ждал чего-то подобного. С той армией, что осталась, много не навоюешь. Оставлять людей на службе тоже выходило накладно — ведь собравший армию сюзерен обязан был платить своим вассалам, если их служба продолжалась дольше сорока дней —
Рамон отогнал недостойную мысль о том, что возвращенные Эдгару деньги сейчас бы ох как пригодились. Впрочем… Матушке придется вернуть наследство, иначе он обнародует эту историю. До крайности дело не дойдет — мать побоится потерять репутацию добродетельной вдовы. Он полагал, что просто гневное письмо ничего не даст, матушка если упрется, так хоть кол на голове теши, а скандала не хотелось. Но, пожалуй, выбора не остается. Оброк с лена когда еще соберешь, да и драть с крестьян три шкуры себе дороже — не взбунтуются так разбегутся. Где их потом, в Кадане что ли разыскивать? А земли в Кадане много, куда больше, чем на родине, причем, говорят, на западе полно земель считай ничьих, леса непролазные, это тебе не дом, где с обжитого места снимешься — по миру пойдешь. Конечно, просто так крестьянин с земли не уйдет, хозяйство опять же, но если людей до края довести, они на все способны. Так что оброк небольшая подмога, а денег нужно будет много. Войско нанимать, прислугу в замок, который еще отстроить нужно и обставить — впрочем, бог с ним, с «обставить», успеть бы выстроить, да обжить, да с хозяйством разобраться так, чтобы наследник жил — не тужил. Постой…
— Лен наследный? — поинтересовался Рамон.
— Конечно.
— Прямых наследников у меня нет. — Дома земля переходила к старшему на тот момент мужчине рода, но здесь от сеньората прока не будет. — Право ожидания отдай Хлодию.
— Вот как? — Герцог поднял бровь. — Объясни. Он же мальчишка. И простолюдин.
— Получит лен — перестанет им быть. — Хмыкнул Рамон. — Наши предки так же начинали. Смотри: сыновей у меня нет. Если оставлять землю детям Авдерика — прока не будет, тебе ведь нужно, чтобы их обороняли, и чтобы было кого призвать, что случись. А случится наверняка, война не закончена и, сдается мне, долго еще не закончится. Я думал об Эдгаре — но он ничего не смыслит ни в том, как управлять замком, ни в военных делах, да и вообще мечтает лишь об одном — вернуться в столицу к своей науке.
— А оруженосец, значит, смыслит.
— Отец оруженосца смыслит — считай, всем знаниям о том, как управлять замком я ему обязан.
— Мальчик будет царствовать, но не править?
— Поначалу именно так. — Кивнул Рамон. — Ну и я подучу, сколько успею. Времени мало, но Бертовин после меня справится. А там парень выслужит рыцарство…
— Думаешь, выслужит?
— Уверен. Если ты специально не упрешься.
Герцог усмехнулся:
— Я, может, и не сильно хороший сюзерен, но палки в колеса достойному юноше вставлять не буду. Заслужит — станет рыцарем. Кстати, слышал — дома король собирается объявить, что теперь для посвящения особые заслуги не нужны. И без того многие знатные юноши увиливают от рыцарского звания.
— Почему? — искренне удивился Рамон.
— Не желают принимать на себя
— Скажи еще «вот мы в их время»…
Герцог расхохотался.
— Действительно. Вернемся к нашему юноше. Если он окажется достоин, получит рыцарское звание. Женится на девице из какого-нибудь обедневшего рода — и потомки унаследуют лен уже как люди благородного происхождения. Хотя коситься все равно будут долго.
— Пусть косятся. А благородная кровь у них с Бертовином и без того.
— Ну да. — Герцог фыркнул. — Вы же незаконнорожденных тоже считаете потомками своего рода.
Он помолчал, обдумывая.
— Хорошо, пусть так. Значит, лен твой. Право ожидания у Хлодия… придется тебе искать другого оруженосца. Можешь идти.
Вернувшись, Рамон позвал Бертовина.
— Скажи, у тебя уже есть на примете кто-то, кто заменит наших?
— Да не то, чтобы… — покачал головой Бертовин. — Сам же знаешь, если люди хороши, они господина уберегут. Так что среди тех, кто сейчас свободен, большей частью молодняк недоученный. Оно, конечно, прямо сейчас наверняка воевать не пойдем, а ну как понадобится? И куда с такими?
— Приводи. Воевать не пойдем, а людей нужно будет много. Чтобы копье восполнить и на гарнизон замка хватило.
— Лен пожаловали, значит. — догадался Бертовин. — Хорошо, приведу, посмотришь. Будет хоть, чем заняться, а то от безделья рехнуться впору.
— Не рехнешься. Дел будет невпроворот, это я тебе обещаю. Еще: на этот лен есть право ожидания. Так что когда я буду мертв, люди присягнут новому владельцу замка. А ты останешься ему помочь.
— Это приказ?
— Нет.
— Тогда почему ты так уверен, что я останусь помогать новому господину? Дома тоже дел будет невпроворот — из господ только бабы да дети. Да и копье я собирался увезти.
— Спорим? — ухмыльнулся рыцарь.
— Спорить не стану. — Бертовин потер переносицу. — Объясни.
Рамон поднялся.
— Пойдем к Хлодию. Его это тоже касается.
— Его-то каким боком?
— Увидишь.
Когда они вошли в комнату, Хлодий торопливо сел, приглаживая встрепанные со сна волосы. Он много спал, как и полагается выздоравливающему. Рана заживала, юноша мог уже уверенно сидеть и все порывался подняться на ноги, но Рамон, посоветовавшись с лекарем, запретил. Торопиться, по его мнению, было совершенно некуда.
После обмена приветствиями, рыцарь устроился на лавке, Бертовин прислонился к косяку, скрестив руки на груди.
— Так все же, в чем дело? — спросил он.
Рамон перевел взгляд с одного на другого. Попытался сделать серьезный вид — не вышло, улыбка неудержимо расплывалась по лицу, точно в предвкушении удачной шутки. Когда он выбирал, кому оставить землю то меньше всего думал о том, чтобы кого-то облагодетельствовать или, тем паче, удивить. Но отделаться от мысли о том, какое выражение лица будет у обоих, не получалось. И он не обманулся в ожиданиях.
— Посмеялся, и будет. — Проворчал, наконец, Бертовин. — Теперь давай серьезно.
— Я совершенно серьезен.
— И ты полагаешь, ваши, благородные, это проглотят?
— Куда денутся. — Он посмотрел на Хлодия, который, похоже, лишился дара речи. — Лен обещан. Проявишь себя доблестным воином — будешь рыцарем. Тогда твои дети будут считаться благородного происхождения и когда им придет время наследовать, ни одна собака тявкнуть не посмеет.
— Я… — мальчишка пошел разноцветными пятнами. — Я постараюсь.