Дядя самых честных правил 11
Шрифт:
— Хороший план, — я усмехнулся. — А есть ещё и программа-максимум?
Киж широко улыбнулся, а Суворов обозначил на карте движение на юг.
— Если испанцы будут упорствовать и отказываться вести переговоры, мы ударим на Монтеррей, а затем на Мехико. Думаю, это должно их настроить на мирный лад.
— Действуйте, меня всё устраивает. Только прошу: берегите людей, а не технику. Новые броненосцы мы построим, а вот солдат брать особо негде.
— Константин Платонович, а что с Петербургом? — вспомнил Киж. — Мы будем им помогать?
Суворов был в курсе событий
— Во-первых, нас не просили о помощи. И не уверен, что сделают это. Во-вторых, разобраться с испанцами для нас важнее, чем подавлять восстание. У императрицы есть гвардия для таких случаев.
— А если в столице будет попытка переворота?
Я покачал головой.
— Не знаю, Дмитрий Иванович. В любом случае поездом войска прибудут туда слишком поздно. А телепортом… — я задумался, — можно перебросить не больше роты и пары броненосцев.
Суворов хмыкнул.
— Я могу вам оставить роту Заболоцкого. И два лучших экипажа для броненосцев. Машины как раз достраиваются на заводе и будут готовы в ближайшие дни. Пусть они останутся у вас под рукой, на всякий случай.
— Пусть так и будет, — я не стал отказываться.
Не то чтобы мне хотелось опять ввязываться в дворцовые интриги и поддерживать императрицу, но бросать Павла на съедение заговорщикам я не собирался. В конце концов, я обещал его защищать и не забирал своего слова обратно.
Глава 39
Барон
Ангельскогорск приветствовал меня солнцем в просветах туч и тёплым слепым дождём. Чудесная погода, особенно когда возвращаешься домой. На вокзале поезд встречал Камбов, крайне обрадованный моему возвращению в целом виде. И сразу попытался вывалить на меня доклад об обстановке в городе, но я прервал его.
— Едем на гасиенду, Семён Иванович. По дороге и расскажешь, что у тебя здесь было.
Если выкинуть все мелкие подробности из его рассказа, то можно было свести к двум словам: всё хорошо. Почти всех диверсантов он со своими людьми успел взять до того, как они смогли сделать что-то серьёзное. Трёх поджигателей поймали жители города и не церемонились с ними. Так что подоспевших опричников те встретили как спасителей.
— Все сидят в холодной, ждут вашего решения, Константин Платонович.
— А я тут при чём? У нас есть суд, вот пусть и решает их судьбу. Кстати, покушение на подсадного градоначальника было?
— Было, — Камбов поморщился. — Едва не проворонили.
— И? Чем всё закончилось?
— Обоих застрелили во время преследования. Уж больно прыткие гады оказались.
— А лже-Бобров?
— Отделался ранением. Мы его сразу к их светлостям на гасиенду повезли, а то бы помер болезный. Они его живо на ноги поставили! Через час уже сам ходить мог.
Когда я уезжал, Таня и Марья Алексевна только обсуждали, начинать ли тестирование Знаков Тау на людях. Значит, опыты прошли успешно, и скоро в Ангельскогорске появится настоящая больница с реальными методами лечения, а не тем издевательством, что применяют обычные доктора.
— А настоящий Бобров что?
— Вручил двойнику денег на поправку здоровья и позвал к
Так за разговорами мы добрались до гасиенды. Едва я увидел её белые стены, как в груди что-то ёкнуло. И пришло осознание — это место стало моим настоящим домом. Тем самым, куда хочется возвращаться и где тебе всегда рады. Который я никому не отдам ни за какие сокровища мира. И самое главное, именно здесь меня ждёт любимая женщина.
Да, я владетельный князь, Убийца трёх императоров, бывший некромант и деланный маг. Но это не помешало Марье Алексевне высказать всё, что она думает о полученном мной эфирном перенапряжении. Не стесняясь в выражениях и грозно потрясая костлявым кулаком. За четверть часа я узнал о своём неумении контролировать силы, безобразном пренебрежении безопасностью при работе с магией и о том, что мне давно пора стать серьёзнее и ответственно относиться к таким вещам. Таня не вмешивалась в эту «лекцию», сдерживая улыбку и глядя на меня с сочувствием.
Но я и не думал обижаться на княгиню: в её возрасте положено читать такие нотации, тем более что она искренне за меня переживала. Впрочем, Марья Алексевна и подсказала средство, чтобы быстрее восстановить силы.
— Тебе же старый развратник Бестужев секрет своего пойла отдал? Вот и пользуйся: по три капли утром и вечером. Кстати, можешь и мне накапать, от нервов.
Всю следующую неделю я приводил себя в норму. Отложил все дела, много спал, пил бестужевские капли, даже не прикасался к эфиру и много гулял с Таней. Она была уже на седьмом месяце и на всякий случай отложила работу со Знаками Тау.
Неожиданную помощь мне оказал Мурзилка. Каждый вечер, когда я уже засыпал, он приходил в спальню. Укладывался рядом, и я слышал сквозь сон его басовитое урчание. И, по моим ощущениям, это помогало ничуть не хуже капель.
Суворов через два дня начал наступление на испанцев и слал мне регулярные донесения о ходе боевых действий. И первым же стало: «Слава Богу! Слава вам! Тихуана взята, и я там». Город был занят практически без боя, губернатор бежал, а простые жители в большинстве отнеслись к смене власти безразлично. Следом посыпались новости о взятии городков Нижней Калифорнии, а основные силы Суворова форсировали реку Колорадо и двинулись на восток. Мне оставалось только радоваться, что я получил такого генерала и моего участия в этой войне не требуется.
Последствия эфирной перегрузки постепенно сошли на нет, и я начал заниматься делами. Во-первых, меня ждали на авиастроительном заводе: Черницын закончил проект дирижабля-ломолёта, и нужно было доводить его до ума. Во-вторых, накопились вопросы у Боброва, которые требовали моего вмешательства. Так что я каждый день ездил в Ангельскогорск.
В одну из таких поездок на входе в ратушу я столкнулся с мужчиной-иностранцем. Его лицо показалось мне знакомым, но вспомнить, где мы встречались, я не смог. А вот он узнал меня и удивлённо уставился на меня широко открытыми глазами.