Дьявол в маске
Шрифт:
Уилл бросился перед ней на колени.
— Да, вначале так и было, но ты должна знать: то, что я чувствую сейчас, имеет мало общего с долгом и очень много — с тобой.
Люсинда оттолкнула его и забилась в угол кареты.
— Этого недостаточно, Уилл, — сквозь слезы сказала она. — И ты знаешь это так же хорошо, как и я.
Герцог с силой ударил по подушкам сиденья, прежде чем вернуться на свое место.
— Ты не понимаешь, о чем меня просишь, Люсинда.
— Ты не в состоянии дать мне то, что я отдала тебе по доброй воле
— Будь все проклято, Люсинда! Да пойми же!.. Проси у меня защиты, проси даже мою лошадь! Но не проси отдать тебе сердце.
— А без этого все остальное мне не нужно.
— Люсинда, но почему ты…
— Прекрати! — закричала она, затыкая уши руками. — Ни слова больше! Ты не имеешь права!..
Он потянулся к ней, пытаясь обнять.
— Ты разбил мое сердце! — Размахнувшись, она влепила ему пощечину.
Упершись локтями в колени, герцог словно окаменел. Он не чувствовал ничего, кроме жгучего стыда.
Карета резко остановилась, и Люсинду отбросило назад.
— Где мы? — спросила она.
— У твоего дома, — без всякого выражения ответил Уилл, поднимая голову.
Он наблюдал, как она сменила выражение лица, одернула платье, пригладила волосы и утерла глаза тыльной стороной руки. Потом быстро натянула испорченные сапоги, но чулки надевать не стала.
Она ускользала от него, и он ничего не мог с этим поделать.
Кучер открыл дверцу и подал Люсинде руку.
— Миледи…
— Спасибо, — приветливо ответила она, принимая его руку и спускаясь по лесенке.
Уилл же остался наедине со своими сожалениями.
Глава 16
Герцог чувствовал себя на этом вечере чертовски неуютно — шейный платок натирал шею, а в сюртуке из темно-синей тонкой шерсти ему было слишком жарко.
Озирая гостиную в Лансдаун-Хаусе, он с раздражением отмечал, что все прочие особи мужского пола выглядят так, словно чувствуют себя прекрасно. Ему же ничего так не хотелось, как сбросить сюртук и поиграть в бильярд, попивая при этом бренди.
Но сегодня вечером он должен был целиком и полностью подчиниться долгу. Недавно Люсинда согласилась на продолжение фиктивного ухаживания, и теперь было необходимо, насколько возможно, держать Гаренна в неведении относительно их планов.
Дородный барон, имени которого Уилл не смог вспомнить, вежливо поклонился ему, проходя мимо него под руку со своей такой же дородной женой с лошадиным лицом.
Уилл ответил на приветствие и заставил себя посчитать от десяти в обратном порядке. Бог свидетель, у него есть причина пребывать в таком отвратительном настроении. Он разбил сердце Люсинды, а она, в свою очередь, — его. Последствия всех его действий были более болезненны, чем все разочарования и сердечные боли, какие ему довелось испытать в своей жизни, — даже если сложить их вместе.
— Уильям…
Он увидел рядом свою мать, смотревшую
— Да, мама, слушаю тебя.
— С тобой все в порядке?
Впервые, насколько Уилл помнил, ему захотелось ответить матери честно, но он понимал, что этого делать нельзя. Тогда…
— Да, разумеется, в порядке. А почему ты спрашиваешь?
— Ну… — Герцогиня рукой в перчатке поправила свои локоны. — Недавно прибыла леди Люсинда со своими тетушками. И тебе полагается присоединиться к ним.
Он проследил за взглядом ее светлости и увидел упомянутых женщин. Все четверо стояли вместе и беседовали с леди Суиндон.
— Черт побери!.. — прорычал Уилл; шейный платок уже душил его.
Он виновато посмотрел на герцогиню.
— Извини, мама.
— Не стоит, Уильям. Хоть я и живу в глуши, но, как и все, знаю леди Суиндон. Ты сам спасешь Люсинду? — спросила она, снова посмотрев на группу женщин. — Или мне это сделать?
Герцог покачал головой и решительно пересек просторную комнату. Хотя никто не бил хрустальных бокалов, и было не похоже, чтобы хоть одна из фурий собиралась поколотить леди Суиндон, Уилл понимал: действовать нужно немедленно.
— Добрый вечер, дамы, — протянул он, встав рядом с Люсиндой. Его рука коснулась ее руки, и он почувствовал, как она напряглась.
Последовала пауза, фуриям, как было заметно, его присутствие особого удовольствия не доставило, а леди Суиндон только злорадно улыбнулась, наслаждаясь ситуацией.
— Добрый вечер, ваша светлость, — сдержанно ответила Люсинда, взяв его под руку. — Вы пропустили самое интересное. Леди Суиндон только что с энциклопедической точностью поведала нам о приключениях Железного Уилла.
Герцог посмотрел на леди Суиндон. А может, ему надо было оставить ее на растерзание фуриям?
— Не верьте всему, что обо мне говорят, — проворчал он.
— Ах, ваша светлость, скромность вам не к лицу. — Леди Суиндон многозначительно улыбнулась.
Ее дерзость и непристойный намек не остались незамеченными фуриями. Они сделали большие глаза, после чего герцогиня Хайбери шагнула к леди Суиндон и с грозным видом заговорила:
— Миледи, позвольте вам сказать…
— Ужин подан!
Никогда еще Уилл так не радовался известию о том, что можно идти к столу.
— Пора в столовую, — сказал он поспешно. И тотчас же повел Люсинду к столу. Наклонившись к ней, прошептал — Прошу простить меня.
— Боюсь, вам придется сказать, за что именно, ваша светлость, — пробормотала Люсинда. — Ведь есть много всего, из-за чего вы должны испытывать угрызения совести.
Уилл ожидал, что она не примет его извинений. Но не ожидал той боли, какую ему доставил ее ледяной тон.
— Поймите же… — продолжала она, понизив голос, поскольку они уже подошли к столовой. — Вы лишили меня… почти всего. Но вам не удастся лишить меня моей репутации. Да, я уверена: стыдно будет вам, а не мне.