Дьявол в музыке

Росс Кейт

– Спасибо, синьора Аргенти. Я хотел бы сделать вашу задачу столь же простой, какой вы делаете мою. Пожалуйста, продолжайте. Вы говорили, что надеялись, будто в отсутствие отца Ринальдо уступит и позволит вам увидеться с детьми.

– Да. Это было глупо – я должна была знать, что он никогда не станет прекословить отцу. Но я так хотела увидеть детей, что убедила себя, будто это возможно. Я сказала Пьетро, что хочу поехать в Милан и увидеть Ринальдо. Тогда он согласился, но решил, что мы не должны оставаться в Милане, где меня хорошо знают,

и наш отъезд тогда вызвал скандал. Он боялся, что меня будут оскорблять и дразнить, а я боялась, что то же самое будет с ним, так что мы одолжили виллу на озере Комо у одного из его друзей.

– Вы знали, что ваша вилла была точно напротив виллы Мальвецци?

– Нет. Я… Мы не знали точно, где она.

– Вы не планировали встретиться с маркезом Лодовико, пока были на озере?

– Я не хотела видеть его. И я знала, что ничего этим не добьюсь.

– И синьор Валериано не пытался увидеться с ним?

– Нет.

– Вы уверены?

– О, да. Он сказал бы мне. Он ничего от меня не скрывает. Мы ничего… - она замолчала.

«Не скрываем друг от друга?» – продолжил он за неё. Но Франческа не смогла этого сказать.

Он спросил:

– Что вы сделали, когда приехали на озеро?

– Я написала Ринальдо письмо, умоляя дать мне увидеться с детьми и приехать в Милан самой молить его об этом. Я ждала ответа, как на иголках. Наконец он пришёл… но не от Ринальдо, а от Лодовико. Ринальдо передал моё письмо отцу. Маркез написал, что если я не вернусь к мужу, то никогда не увижу своих детей. Что они будут для меня так же мертвы, как если бы я похоронила их своими руками.

– У вас осталось это письмо?

– Нет. Пьетро сжёг его.

– Почему?

– Почему? – эхом переспросила с нотками страха. – Потому что оно сделано меня несчастной. Потому что ужасало меня. Почему его нельзя было сжигать?

– Этому нет причин, - успокоил Джулиан. – Я лишь поинтересовался. Когда вы получили его?

– За день или два до того, как узнали о смерти Лодовико.

– А как вы узнали о ней?

– Я не знаю. Все внезапно стали говорить об этом.

– Вы и синьор Валериано тогда уехали с озера?

– Нет, только через несколько недель, - она повесила голову. – Я пыталась испытывать сочувствие, но для меня его смерть значила лишь то, что Ринальдо может стать добрее, когда отец больше не требует наказывать меня. Я написала ему снова, и была такой смиренной, как могла. Я предлагала всё, что угодно, кроме как оставить Пьетро, если он позволит мне хотя бы один взгляд издали… - она покачала головой. – Но всё было тщетно. Он отказал мне так же, как Лодовико.

– Что случилось потом?

– Ничего. Мы с Пьетро вернулись в Венецию.

Джулиан задумался.

– Я кое-чего не понимаю. Вы сказали, что получили письмо Лодовико за день или два до его смерти. Почему вы сразу не вернулись в Венецию?

Франческа не смотрела ему в глаза.

– Я не хотела. Я надеялась, Ринальдо будет добрее или Лодовико

смягчиться.

– Это было не очень вероятно, не так ли?

– Я была в отчаянии. Я жила надеждой.

– А синьор Валериано? Что думал он?

– Он не пытался убедить меня покинуть его. Он знал, сколько для меня тогда значила возможность увидеть моих детей.

– Тогда? – переспросил Джулиан. – Не сейчас?

– Сейчас прошло много времени, - осторожно сказала она. – Я смирилась с тем, что никогда их не увижу. Это часть такой далёкой жизни, что мне кажется, будто её жила какая-то другая женщина.

– Должно быть, это стало облегчением, - заметил Кестрель, - перестать скучать по ним.

Она бросила на него быстрый взгляд, и в её глазах было такое горе, что у Джулиана защемило сердце.

– Мне жаль, - он накрыл её руки своими. – Я хочу знать ваши истинные чувства. Почему вы пытаетесь прятать их?

– Теперь я всегда прячу их. Но это не имеет отношения к делу, которым занимаетесь вы. Я не хочу, чтобы Пьетро знал, сколько это для меня значит. Я годами убеждала его, что оправилась от этой потери. Пожалуйста, не выдавайте меня. Я не знаю, что он сделает, если поймёт, как с скорблю о моих дорогих детях… И как всегда буду скорбеть!

– Я ничего никому не скажу, если расследование не потребует этого. Но сейчас я не могу представить, почему оно может этого потребовать.

– Мы закончили? – с надеждой спросила она.

– Ещё нет. Я должен спросить вас о той ночи четырнадцатого марта – когда Лодовико Мальвецци убили. Где вы тогда были?

– Дома… на вилле, где остановились мы с Пьетро.

Она задержала дыхание, готовясь к следующему вопросу. Но Джулиан лишь выжидающе смотрел на неё, подняв брови. Он знал по опыту, что это заставляет человека говорить дальше куда лучше, чем расспросы. Разумеется, Франческа не могла молчать:

– Я легла в постель… Я не помню, когда, но, наверное, ещё до полуночи. Пьетро… он выехал на лошади. Он не мог уснуть. Когда он пел в опере, он бывал на ногах всю ночь – сначала на сцене, потому в кафе или на праздниках. Иногда он не мог заснуть так рано, как я, и тогда шёл гулять или ездить верхом или тихо играл музыку, чтобы беспокоить меня. Та ночь была такой, - её лицо просветлело. – Но я помню, что прошлой ночью он тоже выезжал, так что в ночь убийства не было ничего необычного.

«Вот это чрезвычайно интересно», - подумал Джулиан. Потому что кто бы не убил Лодовико, он был в Кастелло-Мальвецци в прошлую ночь, чтобы оставить посылку в перчаткой и запиской, назначающей встречу в беседке. Отъезды Валериано в эти важные ночи требовали ещё одного вопроса:

– Когда он выезжал, вы оставались одни?

– Конечно, - она произнесла это как любая жена, чья верность поставлена под сомнение. – А с кем я могла быть, когда Пьетро уезжал?

– Я не имел в виду ничего недостойного. Я лишь предположил, что ваша камеристка могла оставаться с вами.