Дьяволица
Шрифт:
Неужели эта кровавая рука имеет какую-нибудь связь с этим трупом… Немыслимо!.. Но чем же объяснить ее истерику… Ведь весь вечер и вся ночь были сплошной истерикой…»
Да, только теперь Теремовский понял, что она отдалась ему в истерике… Не любя…
— Не любя!…
— Как не любя?.. Но ведь даже судебный следователь заметил, что она его ревнует… Не ревнуя, разве можно послать такую подлую записку женщине, которую считаешь соперницей…
И вдруг дьявольская радость охватила его.
Ему так захотелось
— Ах, я идиот! Как это я не заметил, что Лидия Львовна любила и любит меня до самозабвения! Кто бы мог подумать, что из любви ко мне она пошла на такое преступление!..
Какое преступление — он еще хорошенько не знал.
Но он чувствовал, что его с Лидией связывает какое-то преступление. И ему радостно было сознавать это. И, ходя по камере одиночного заключения, он почти вслух повторял:
— Любовь и преступление! Любовь и преступление!..
Глава семнадцатая СМЕРЧ ПОДОЗРЕНИЙ
Подозрение судебного следователя подтвердилось. Вторичный обыск показал, что в кабинете Невзорова есть пишущая машинка, шрифт которой совершенно подходит к шрифту записки: «Прости. Спаси. Жорж».
Значит, эти слова написала Лидия Львовна.
Когда следователь предъявил ей записку, она смутилась.
— Не можете ли вы сказать, кто написал эту записку?
— Могу… Ну, конечно, могу…
Но голос оборвался. Мысли кружились. Ей стало жалко Теремовского.
Ведь он же не виноват, что она ему отдалась… Она сама, сама напилась, как простая кухарка, обрадовавшаяся, что муж уехал, и бросилась на шею первого подвернувшегося мужчины… Каждый на месте Теремовского воспользовался бы такой легкой добычей… И вот он молит у нее же, у нее, которая впутала его в эту ужасную историю, прощения…
«Спаси»… Да, она обязана сделать все, чтобы его спасти… Она вспомнила, как накануне он клялся спасти ее, и вот теперь молит о спасении сам…
— Что же вы молчите? Я жду, чтобы вы назвали имя автора этой записки…
— Я нахожу это лишним… Раз вы мне передаете ее, значит, она написана тем, кто вам поручил это сделать…
— А кто мог поручить это сделать?
— Конечно, тот, кто подписался… Георгий Петрович Теремовский.
— Вы настаиваете, что это писал г. Теремовский?
— Разве в этом есть сомнение? Раз человек сидит в тюрьме и просит вас передать мне записку… ясно…
— Вы уверены, что эта записка адресована вам?..
— Несомненно… Ведь я же его впутала в эту глупую историю…
— А не можете ли вы предположить, что записка адресована другой даме? Не знаете ли вы, с какой еще дамой г. Теремовский на «ты»…
— Как на «ты»? — вспыхнула Лидия Львовна. — Георгий Петрович никогда не был со мной на «ты»… Никогда он не подписался бы под письмом так фамильярно — «Жорж»! Я лично никогда его «Жоржем» не
Она только сейчас заметила, в каком тоне составлено послание Теремовского!..
— Какой негодяй! Он не только не раскаивается в том, что воспользовался моим расстроенным положением, опоил и изнасиловал меня, но и кичится своей близостью ко мне… Как он смеет писать ей на «ты»! Это он сделал нарочно, чтобы прокурор и следователь яснее видели, что я его любовница!.. Какой наглец! Боже мой, какой наглец!.. Как я ошиблась в нем!.. Я считала его таким деликатным… Видно, был деликатным, пока добивался меня, а как добился, оказался, как все… хуже всех… При первой же шкурной опасности, не стесняясь, топчет в грязь ее репутацию!.. Шкурный вопрос! Шкурный вопрос! Покажу же я тебе шкурный вопрос!..
Глава восемнадцатая В УДУШЬЕ ЗЛОБЫ
Злоба душила Лидию. Вихрь мыслей хлыстовствовал в ее голове. Горящими, безумными глазами смотрела она на записку.
— Так вы утверждаете, что это адресовано не к вам. К кому же, по вашему мнению, могло это адресоваться… Не знаете ли вы, кто еще находился с г. Теремовским в интимных отношениях?..
— В интимных отношениях? Вы хотите сказать, что он со мной находился в интимных отношениях! Вы осмеливаетесь оскорблять меня в глаза! Кто вам дал право! Закон! Мундир!..
Следователь спокойно ответил:
— Сударыня! Успокойтесь. Мы одни. Нас никто не слышит. Я задаю вам вопросы, на которые вы имеете право не отвечать. Но, поверьте мне, что я делаю это, повинуясь долгу службы. В моем вопросе нет ничего оскорбительного после того, как вы сами на первоначальном допросе заявили, что…
— Да! Этот негодяй силой взял меня! Напоил и… взял!.. Но теперь я ему такая же чужая, как раньше… Даже более чужая, чем прежде!.. Я ненавижу! Я презираю! Я проклинаю его!.. Вот в каких интимных отношениях мы с ним! Я убила бы этого подлеца и не раскаялась бы! Я не хочу слышать имени человека, который опозорил меня, моих детей… Дети! Дети!..
Она начинала истерически всхлипывать и причитать, зовя на все лады Тосю и Вандочку. Она готова валяться в ногах, целовать руки следователя, лишь бы он позволил ей не разлучаться с ними. Мало ли, что она истеричка, слабая, подхваченная вихрем неожиданных, странных стечений дьявольских фактов, могла на себя наговорить. Муж жив, он завтра приедет. Все разъяснится.
Следователь видел, что в таком состоянии Лидия Львовна не даст ни одного дельного показания.
Он как мог старался успокоить ее: дети у сестры Петра Николаевича, г-жи Гнездиковской, в прекрасных руках. Им сказано, что мама на несколько дней уехала в Варшаву к папе. Они ждут, что мама с папой вернутся и привезут целый ящик с игрушками.