Дьявольский остров
Шрифт:
Данила хорошо понимал, что силы неравны, поэтому он начал пятиться к «буржуйке» и вдруг резко подскочил к ней, выхватил раскаленную докрасна кочергу и начал махать ею перед четырьмя наступающими мужиками.
– Назад, а то всех порешу! – срывая голос, закричал Кривошапкин.
– Эй! Успокойтесь вы! – К Кривошапкину подбежал запыхавшийся староста, обхватил за плечи. – И вы отошли отсюда! Слышь, Кондратий? Или повторить?
– Мы, сука, с тобой еще посчитаемся, – прохрипел тот Даниле, весь багровый от ярости, –
– И Капитоше, – проговорил один из дружков Кондратия.
В это время входная дверь открылась, и в барак быстрым шагом вошли четверо охранников во главе с рыжебородым Йоханнесом. С ними рядом семенил Стайнкукер, который боязливо озирался по сторонам и жался к вооруженным «финским шведам».
Не обращая внимания на военнопленных, процессия прямиком направилась к нарам Шпильковского – рыжебородый прекрасно помнил, где они находились.
Альберт Валерьянович оторвался от книги. Лицо Йоханнеса было перекошено от злости. Он вырвал из рук военфельдшера книгу, бросил ее на соседние нары и что-то выкрикнул.
– Встаньте! – перевел Стайнкукер.
Шпильковский повиновался.
Один из охранников оттолкнул его дальше от нар. Другие принялись переворачивать матрас, заглядывать под деревянную кровать.
Вскоре в руках одного из охранников оказался финский китель, а у другого – штаны. Остальные охранники устроили шмон на соседних нарах – как раз на тех, где спали Данила, Бронислав и Никанор.
Рыжебородый взял финский китель, сжал его в кулаке левой руки, поднес к лицу фельдшера и снова заорал.
– Что это, – переводил Стайнкукер, – подготовка к побегу?
– Нет… – закачал головой Альберт Валерьянович.
– Нэт, – повторил это слово Йоханнес и свободной рукой влепил звонкую пощечину Шпильковскому.
Все находившиеся поблизости военнопленные обернулись.
– А что это? – говорил перепуганный Стайнкукер.
Своим видом он хотел показать, что он здесь только в качестве переводчика и никакого отношения к происходящему не имеет, мол, он вообще не в курсе, как начальство лагеря узнало обо всем этом.
Йоханнес что-то приказал, и Альберта Валерьяновича силой потащили из барака, не дав даже накинуть шинель и шапку.
Через несколько минут Альберт Валерьянович стоял перед комендантом лагеря в его кабинете. Йоханнес тряс перед собой конфискованной формой. Леннарт Хольмквист с очень озабоченным видом что-то проговорил.
– Комендант ждет ваших разъяснений, – сказал Стайнкукер.
– А какие могут быть разъяснения? – спокойным тоном произнес Альберт Валерьянович.
Он не утратил самообладания, даже когда разъяренный Йоханнес ударил его по щеке.
– Я принес эту форму в барак, чтобы починить. Посмотрите, вот здесь и здесь, – показал Альберт Валерьянович, – надо бы заштопать. Я хотел попросить, конечно, за дополнительный
Стайнкукер старательно все перевел. Лицо коменданта стало более приветливым.
– И попрошу впредь, – Шпильковский обратился к коменданту, – избавить меня от такого обращения… Или вообще, если это возможно, от общества этого человека, – глазами военфельдшер показал на рыжебородого.
Комендант только теперь обратил внимание на красную щеку Альберта Валерьяновича. Зная вспыльчивый характер Йоханнеса, он моментально все понял и что-то резкое произнес в адрес рыжебородого.
Тот, потупив глаза, буркнул в свое оправдание пару слов себе под нос.
– Йоханнес просит его извинить, – перевел Стайнкукер.
– Теперь я могу быть свободен? – вместо ответа спросил Шпильковский.
– Да-да, – ответил комендант. – И китель забирай. Как только починишь, или ваш мастер починит, мне лично покажешь, как его исправили. Возможно, в этом получится экономия.
Стайнкукер пересказал последние слова коменданта.
Тот кивнул двум охранникам, и они провели Альберта Валерьяновича назад в барак.
11
То, что произошло с военфельдшером, вызвало среди красноармейцев, по меньшей мере, недоумение и пересуды.
– Заворовался Валерьянка.
– Да, тут вора за версту видно, потому что вор вора не покрывает. Остров… Кто что украдет – даже если он начальство, – сразу же видать, – рассуждал сухонький человечек с блестящей лысиной.
– Интеллигент…
– Валерьянка хоть у басурманов украл, а у нас тоже крысы завелись, – сказал мужик, заросший щетиной по самые глаза, – поймаю, руки вырву!
– Ага, у Тимофея банку варенья увели, которую ему хозяин за работу дал, вот он и рассерчал, – выкрикнул кто-то из толпы.
Все заржали, потому что Тимофей с виду был похож на медведя, такой же криволапый, да и кличка у него была соответствующая – Топтыга.
Внимание лагерных давно уже переключилось с Данилы и Кондратия с его дружками на этот необычный для лагерной жизни случай со Шпильковским. Кривошапкин отбросил к «буржуйке» остывшую кочергу, отступил в глубь барака. К нему подошли Бронислав и Никанор.
– Пойдем выйдем… Поговорить надо…
Троица отправилась в дальний угол барака, где за плотными дверями была уборная. Место не из приятных, зато без особой надобности заходить сюда охотников не было.
– Ну что, семафор, рассказывай, что произошло? – шепотом спросил Капитонов, посмотрев на заплывший глаз Данилы.
– Я только отошел в кости перекинуться. Подкатили Митроха с Кондратием.
– Хорошо, что еще твои кости не переломали, – проворчал Бронислав, – говорил же, пока держаться вместе. Ладно, считай, легко отделался.