Дьявольское святилище
Шрифт:
Нарова продемонстрировала ему свой пистолет. Это была компактная «Беретта 92ФС», которую она всегда брала с собой на операции, — гражданская версия «Беретты М9», до недавнего времени являвшейся излюбленным личным оружием американских морпехов.
Похоже, что невозможность пошевелиться, вид оружия Наровой и тот холодный тон, которым она говорила по-немецки, произвели желаемый эффект: пленник не издал ни звука; он лишь таращился на нее, не в силах поверить в произошедшее.
— Я слушала твой самовлюбленный бред всю ночь. Так что теперь моя очередь, — произнесла она раздраженно. — Твой дед, юрист, как и ты, командовал айнзацгруппой[13] на Восточном фронте.
Она встретилась взглядом с Иссельхорстом. Ее льдисто-голубые глаза, казалось, были начисто лишены эмоций.
— Впрочем, это неправда. Приговор твоего деда не был приведен в исполнение. Вместо этого его завербовало ЦРУ. Он воевал против русских, и американцы посчитали, что бывшие нацисты с подобным опытом могут пригодиться в холодной войне. Короче говоря, герр Иссельхорст, вы на самом деле не должны существовать.
Нарова отвернулась от пленника.
— Ты — мерзость. Твой род должен был угаснуть с казнью твоего деда. — Развернувшись на каблуках, она заглянула в его полные страха глаза. — Поэтому, что бы ни произошло сегодня ночью, это произойдет с человеком, который никогда не должен был родиться.
Иссельхорст смотрел на нее, разинув рот. Как заметила с мрачным удовлетворением Нарова, от слащавой улыбки не осталось и следа.
— Кто ты, во имя Господа, такая? — прошепелявил он.
— Я — твой худший кошмар. — Ответ был прямым и начисто лишенным эмоций, отчего звучал еще страшнее. — Я знаю о тебе все. Знаю твою проклятую родословную. Знаю, чем ты зарабатывал на жизнь в последние годы. Нацисты и массовые убийцы, преследуемые за военные преступления, обращались к тебе за помощью. И если ты не мог защитить их законными средствами, то помогал им избежать правосудия другими методами.
Она сделала знак в сторону картины Матисса.
— Отчаявшиеся люди готовы пойти на отчаянные меры в стремлении выжить. Подобные произведения бесценны, однако их сложно продать на открытом рынке, поскольку в мире все еще живут потомки законных владельцев. Несмотря на все усилия твоего деда, некоторые из тех, кого должны были отправить в лагеря смерти, сумели их избежать.
Иссельхорст нахмурился:
— Не сумели бы, если бы…
Нарова наотмашь ударила его по лицу тяжелым угловатым стволом «Беретты». Хрупкие кости вокруг правой глазницы Иссельхорста хрустнули. Он завыл от боли, изо всех сил пытаясь разорвать свои путы.
— Я что, позволяла тебе говорить? — произнесла она ледяным голосом. — Позволяла визжать? Когда мне понадобится твой ответ, я сообщу.
Опыт научил ее избегать ударов руками. Кость ломает кость. Сломанная кость ранит плоть. Удар был нанесен таким образом, чтобы не причинить ей самой никаких повреждений. В подобных играх нельзя быть слишком осторожной. Именно доходившая до педантизма внимательность к деталям и тщательная подготовка раз за разом спасали ей жизнь. Ну и тренировки, разумеется.
— Что ж, спрошу у тебя кое о чем. Всего один вопрос. — Она бесстрастно взглянула на Иссельхорста. — Ответ на этот вопрос определит, будешь ты жить или же умрешь.
Он уставился на нее полным ненависти взглядом.
— Недавно ты взялся за новое дело, — продолжила она. — Необычное даже для тебя. Противоречивое. Именно твое участие в нем и привлекло мое внимание. Отто Маркс против фонда «Justiz Stiftung» и прочих. — Сказав это, она сделала паузу. — Маркс утверждает, что является наследником Адольфа Гитлера. Соответственно, он требует авторских отчислений от продаж книги, экземпляр которой выставлен
При упоминании братства Иссельхорст заметно напрягся. Нарова не обратила внимания на его реакцию. Она и правда много знала. Это было делом всей ее жизни по целому ряду причин. Впрочем, она не станет говорить о причинах до окончания допроса герра Иссельхорста.
— Ну так что, как его имя? Настоящее имя, — потребовала ответа она. — Не то, которое указано в судебных документах.
Иссельхорст попытался качнуть головой, но тщетно — она была накрепко примотана к спинке кресла.
— Я не знаю его имени. Он ревностно хранит его в тайне. Я знаю только псевдоним: Отто Маркс. И я не лгу. Ты сказала, что от этого зависит моя жизнь? Как считаешь, стал бы я лгать? Стал бы?
Довольно долго Нарова не произносила ни слова. Затем полезла в рюкзак.
— Сейчас проверим. — Она достала два шприца и подняла их так, чтобы он видел. — В одном из них — хлорид суксаметония, паралитик. В другом — гидрохлорид налоксона, антиопиоид.
Она сделала паузу. Иссельхорст уставился на иглы со страхом, перемежающимся с замешательством.
— Похоже, сложные названия для тебя — пустой звук. Говоря простым языком, это… — она приподняла первый шприц. — … респираторный депрессант. Он лишит тебя способности дышать. Будешь оставаться в полном сознании, но дышать не сможешь. А это… — она показала второй шприц… — убирает негативный эффект.
И, помолчав немного, добавила:
— А я буду решать, когда ввести тебе противоядие.
Она перевела на него холодный взгляд, сохраняя на лице все то же бесстрастное выражение.
— Если действие первого укола будет продолжаться слишком долго, ты можешь никогда не восстановиться. Возможно, выживешь, но мозг умрет. Станешь овощем. А может быть, никогда больше не вдохнешь. Однако в любом случае ты будешь оставаться в сознании и узнаешь, каково это — умирать. Как следует прочувствуешь.
— Говорю тебе, я не знаю, кто он! — выпалил Иссельхорст. — Не знаю! Но есть подсказки. Другие способы узнать. Мой телефон. Я сделал фотографию, когда мы в последний раз встречались за обедом. Это может помочь. Плюс наша следующая встреча. Она запланирована через три дня. Проследи за мной, и ты лично его увидишь.
Нарова взглянула на его телефон. Она отложила его в сторону, когда обыскивала карманы Иссельхорста, намереваясь проверить содержимое позже. Она взяла телефон и встала у пленника за спиной, удерживая экран перед его здоровым глазом. Стала прокручивать изображения.