Дьяволы Фермана

Фауст Джо Клиффорд

— Сдается мне, ты здорово пьян.

— Почему ты не займешься розничной торговлей, Боддеккер?

— Потому что это я умею делать лучше. Почему ты не создашь собственный ансамбль?

— Мы говорим о тебе. Что ты умеешь делать лучше?

— Сочинять ролики.

— Но если единственное твое стремление — продать кому-то что-то, почему бы тебе не пойти в «Уорлд-Март»? Будешь работать с потребителем напрямую.

— Ты шутишь? То, что я делаю, здесь оплачивается куда лучше.

— Точно. Твой ролик, Боддеккер, принесет агентству невероятную кучу денег. Мы все хотим, чтобы Пембрук-Холл делал деньги, потому что они потекут и в наши карманы. Поскольку исход кампании зависит от нашей группы, «старики» хотят удостовериться,

что мы получим положительный результат. С агентством, которое ворочает миллиардами долларов, шутить не стоит. Особенно во времена перемен. От нас ожидают убойного ролика для этого треклятого «Наноклина». И теперь, мой друг, ты знаешь, почему я не создам свою группу. Красная нить всего мероприятия, Боддеккер, — деньги. Вот почему все так ликуют. Ты уже столько всего сделал для нас. Теперь сделай еще одну малость: не разрушай ощущение праздника. Они все наблюдают за тобой, и твой похоронный вид не останется незамеченным. И если ты станешь выглядеть хоть чуточку более счастливым, тебе не придется поглощать свою выпивку в одиночестве. Ты вспомнишь, что взялся за эту работу, чтобы делать деньги. И когда ты проникнешься этой мыслью, ты обеспечишь старому Левину именно такой ролик, какой он хочет. Единственное, что тебе не стоит делать, Боддеккер, это пытаться прыгнуть выше себя. Не надо настаивать на каком-то стандарте, который не потянет ни одно агентство в мире. Ты только все испортишь. Не забывай, что наши с тобой гонорары напрямую зависят от успеха кампании…

Депп еще раз хлопнул меня по спине.

— Без обид, приятель. Это всего лишь дружеский совет. Он оставил меня возле стойки в компании полупустого

стакана. В ушах звенело, кружилась голова. То, что сказал Депп, было правдой, но оставалась во всем этом какая-то незавершенность. И я никак не мог сообразить, в чем же дело. Поэтому я поднял руку и помахал Огилви.

— Что угодно?

Я улыбнулся ему. Учитывая мое состояние, улыбка скорее всего выглядела жутко.

— Пора завязывать. Эти сырые краски окончательно выбили меня из колеи. Тебе не составит труда вызвать еще одну коляску? Мне нужно домой.

— Конечно. — Огилви кивнул. — Одну минуту, мистер Боддеккер.

Я прикончил последний на этот вечер стакан и сполз с сиденья, отправившись туда, где собралась моя группа. При моем приближении все разразились аплодисментами. Я смутился, но Депп улыбнулся и ободряюще кивнул, как бы говоря, что я все делаю правильно… Где бы я очутился, если б эти люди не поддержали меня в тяжелую минуту?

Я добрался до стола и положил одну руку на плечо Гризволду, а другую — на спину Харбисон. Это выглядело как дружеский жест, хотя на самом деле я поступил так из корыстных соображений: старался удержаться на ногах.

— Друзья мои, — сказал я, — много всего случилось сегодня, и много чего еще случится впоследствии. Некоторые из этих вещей будут хорошими, а другие хорошими не будут. Может быть, меня прославят, а может быть — заклеймят… Не это важно. А вот что — если я проиграю, то отвечу за все сам. Один. Мне не привыкать. Я то и дело влипаю в глупые положения и связываюсь с людьми, от которых потом не могу отделаться. — Здесь я покосился на Бэйнбридж, но она не поняла намека и продолжала взирать на меня глазами, полными восхищения. — Если меня ждет взлет, я поднимусь на ваших плечах. Я поднимусь к славе, потому что вы все помогали мне. И я этого не забуду. Если я поднимусь, я возьму вас всех с собой. Потому что без вас — пожалуйста, поверьте, друзья мои, — без вас я бы не сделал ничего.

Снова раздались аплодисменты, и Гризволд сказал:

— Слушайте, слушайте.

Я торжественно кивнул, и это движение выбило меня из равновесия. Я зашатался и едва не рухнул на колени Харбисон. Только мне удалось снова принять более или менее устойчивое положение, как в зал вошел водитель велосипедной коляски.

— Боддеккер, — провозгласил

он.

— А теперь я прошу меня простить — мне нужно удалиться.

Снова послышались аплодисменты. Я сделал шаг, и рядом возник Депп. Обхватив рукой меня за плечи, он повел к двери. Водитель осуждающе покачал головой при нашем приближении; они с Деппом помогли мне выйти под дождь и усадили в коляску.

Крытый верх коляски был поднят, капли дождя стучали по нему уютно и успокаивающе, Я высунул голову наружу, и дождь ударил мне в лицо. Депп сунул что-то в руку водителю, тот закрыл дверь, и в следующий миг коляска тронулась с места.

Я вытер с глаз дождевые капли. Холод заметно прояснил мои мысли. Я чувствовал странное оцепенение и головокружение, понимая, что причиной тому не алкоголь. Меня раздирали сомнения, и я не знал, что предпринять. Я мучительно размышлял над требованием Левина относительно Дьяволов Фермана. Ничто не мешает пригласить на их роли профессиональных актеров. Ничто… Однако Левин — «старик», а «стариком» не станешь до тех пор, пока не приобретешь профессиональную хватку. Пока не научишься инстинктивно понимать, что лучше, а что хуже для продажи товара. Может, Левин разглядел в моем тексте нечто, чего не увидел я сам?

С другой стороны, разве Левин не похвалил также и мой ролик для «Виткинс-Маррс»? Он счел его одним из лучших, хотя, по правде сказать, это совсем не так. И некоторые из моих жутких ошибок он окрестил «блистательными идеями». Я терялся в догадках. Я недоумевал.

Усилием воли я выгнал из головы алкогольный туман и постарался сосредоточиться. Может быть, дело просто в том, что я нравился Левину. Он заметил во мне неплохие профессиональные навыки, счел меня перспективным и вставил в свой персональный список людей, которых стоит поднять к верхам власти. В чем же здесь дело? Левин поставил на меня, надеясь, что я сумею создать убойный ролик для «Наноклина»? Поставил — и не промахнулся… Или он с самого начала был уверен, что получит гениальное творение?

Все-таки он выбрал меня неспроста. Это не могло быть случайностью. Ролик же действительно хорош. Ему удалось избежать ловушки, в которую угодили все прочие рекламные агентства.

Предположим. И все же — как быть с Дьяволами Фермана? Может, им нужна передышка? Не исключено, что они разбойничают на улице просто из-за нехватки денег. И если им заплатят за ролик, они завяжут с прежней жизнью? Я мог бы в это поверить в случае Джимми Джаза. Он разительно отличался от всех. Но Джет? Шнобель? Сам Ферман? Или Ровер? Может, я несправедлив к ним, но мне они показались неисправимыми. Больше всего на свете я бы хотел позабыть о Дьяволах Фермана. Я хотел, чтобы они все — включая и Джимми Джаза — исчезли из моей жизни, что бы там ни говорил Левин.

Я откинул голову на спинку сиденья. Коляска катилась по улице, дождь стучал по натянутому верху. Воздух пахнул сыростью, и шины мягко шелестели по мокрой мостовой. Я опять высунул голову наружу, дождался, когда она немного намокнет, а затем снова скрылся в коляске, вытирая капли с лица.

Почему я должен это делать? С какой стати я вообще об этом беспокоюсь?

Ради Деппа и всех остальных? Не исключено. Депп пытался что-то сказать мне у Огилви, не так ли? Что-то очень важное, напрямую связанное с нынешней проблемой… Я постарался припомнить.

«Красная линия, Боддеккер, это деньги».

Ладно. Я знаю. Это Деньги. Деньги — это Всё. Деньги означают продолжение функционирования Всего На Свете, включая саму Жизнь. Жизнь Такую, Какой Мы Привыкли Ее Видеть. Не это ли пытался сказать мне Хотчкисс, рассуждая о приближении конца света?

«Наши с тобой гонорары напрямую зависят от успеха кампании… Это принесет агентству невероятную кучу денег».

Хорошо. Продажи означают деньги. Означают деньги для Пембрук-Холла. Я это понимал, но есть и что-то еще. Я что-то упустил… Я попытался начать сначала.