Дыхание Голгофы
Шрифт:
Мы с братом переглянулись: «Спасибо, утешил». Вышли из отделения молча. Комментировать не имело смысла.
– Поедем в какую-нибудь кафешку, выпьем по стопарику за здоровье Анюты и где-то за мой отъезд.
Впрочем, я за рулем. «Накатывал» только брат, а я пил сок. Говорить было не о чем, но еще тяжелее молчать.
… Потом я отвез Федора на вокзал. Дождались поезда. Обнялись.
–
Он прыгнул в уже дернувшийся вагон. Я подал ему сумку, взмахнул рукой. «Куда ты едешь, брат мой, встретимся ли?»
… На новую квартиру в Черемушках меня возит Ашот. Я не рискую оставлять под окнами в глухом районе свою «копейку». Ашот меня и забирает. Другое дело, когда я ночую в общаге или у Анюты. Тогда жигуленок при мне.
Похоже, я начал привыкать к новой квартире. В общагу и к Анюте хожу только поливать цветочки на окнах. Особенно скверно я чувствую себя у жены – наваливается такая смертельная тоска – выть хочется. После работы я отгоняю свою «копейку» во двор автошколы и Ашот отвозит меня в Черемушки. Утром я вижу из окна своего третьего этажа двор соперника. Вот хозяин с парой-тройкой слуг толкутся возле его иномарки. Вот он играет с черным своим красавцем - догом, вот его целует на дорожку молодая, красивая женщина. Супруга, должно быть… Странно, человек сделал мне столько зла, а я не испытываю к нему никакой ненависти. Конечно он знает, что моя жена в больнице, и не просто, а в психушке…
Однажды он как-то бросил взгляд на мое окно и я решительно отпрыгнул – но это был не страх, нет, а какое-то нехорошее предчувствие.
Утром следующего дня мне в общественную приемную позвонила Лили и сказала, что мною по телефону интересовался мужчина.
– Он представился?
– Нет, но голос такой руководящий. Спросил как вас найти. Ему очень надо встретиться с вами по личному вопросу.
– Ну и что ты?
– Я ответила, что справок мы не даем. Номера телефона и адрес общественной приемной вы найдете в рекламе. Он поблагодарил и повесил трубку.
– Ну, ты прямо автомат, а не секретарь. Человек может душевно. А ты ему сразу от ворот-поворот.
– Я при исполнении. Ваши слова.
– Ладно, проехали, - сказал я, ловя себя на какой-то странной тревоге.
… Только я принял первого посетителя, вот он, звонок.
– Чудов моя фамилия, знаете, боярин, такого?
– Жора,
– Вашими, южными. Надеюсь, помнишь меня, капитан.
– Ну как же, «последний бой, он трудный самый» - искренне обрадовался я. – Давай ко мне.
– Нет уж лучше ты ко мне. Не люблю я этих ваших канцелярий.
– А где ты?
– Тут от вашей приемной недалеко. На углу переулка Щорса и проспекта Комиссаров. Здесь еще сапожная мастерская. Черный джип. «Немец». Увидишь.
– Сейчас, только разгребу малость.
Я сразу позвонил юристу Челнокову, объяснил ситуацию и просил срочно подменить меня. Тот, после понятной паузы согласился.
Я вышел к людям – их на стульчиках сидело не так много. Я сказал им, что сегодня прием будет вести юрист Челноков. По-моему, я их разочаровал.
Честное слово, пока шел на встречу с боевым товарищем, очень волновался. Перед глазами возникал красавец замполит, эдакий щеголь со снисходительной улыбкой и ужимками аристократа. Но вот от джипа отделился и шагнул ко мне человек. Только как будто уж и не он, другой, едва знакомый. Эдакий громоздкий с брюшком мужчина в замшевой, распахнутой настежь куртке, предстал предо мной. Куда только делась его шевелюра? Голова выбрита до блеска, только в серых с голубинкой глазах знакомое упрямство на грани высокомерия – его трудно убрать даже вот такой широченной улыбкой. Обнялись, конечно, от него пахнуло дорогим парфюмом и дальней дорогой.
– Узнал бы, но с трудом, - сказал я.
Он увлек меня в салон: «Рад, чертовски рад нашей встрече. Так, говоришь, не узнал бы? Совсем плох? Постарел, подурнел, - весело ворковал он.
– Нет. Какой-то другой ты стал. Но не подурнел. Я тебя прежним представлял.
– Это когда орал «Ду-у-хи», - рассмеялся Чудов. – Вот тогда я точно хорош был. Ну а ты, боярин, не сильно изменился. Не пойму, то ли заматерел, то ли забронзовел.
– А я в госпитале все думал – спас ты Пикуля или нет? – переменил я тему.
– Да спас, спас. Только у меня его потом сперли в аэропорту. Видно не судьба. Нашел же ты, о чем думать.
– Ну а где ты забыл свои волосы? – не удержался-таки я. – Непривычно видеть тебя.
– Ну, положим, не так уж часто мы виделись, чтоб привыкнуть. – По-моему мой вопрос не понравился подполковнику. – Наметилась тенденция. Сначала потеря плацдарма на темени, ну а потом общая паника и сдача позиций по всему фронту. Тут я и подумал, чего нервничать. Пора сдаваться. И - под ноль. Привыкал долго. Сквозняки доставали. Ну а ты, я понял, рвешься в большую политику. Кругом плакаты. Ты меня очень удивил.