Дыхание осени
Шрифт:
— Собственно, я был в курсе.
— Собственно, в курсе чего?
— Я был в курсе, что ты меня любишь.
— Вот как?
— Помнишь нашу последнюю ночь?
Надеюсь, это не намек, что она больше не повторится…
— Я все ночи с тобой помню.
— Сомневаюсь, — такое самодовольство в голосе, — иногда ты паришь в невесомости.
— А у нас сейчас секс по телефону?
— Хорошая идея, непременно попробуем. Но сейчас у нас разговор по душам.
— Интересно, а разве разговор по душам не должен происходить с глазу на глаз?
— У нас с тобой именно так. Рядом со мной никого нет, ты в комнате тоже одна.
— Ты
Смех, и будто и не было моей язвительной шпильки, продолжает со спокойной улыбкой. Так отчетливо представляю его, что кажется, будто он напротив, и стоит только открыть глаза…
Кстати, я действительно говорю с ним, сомкнув ресницы, чтобы ближе, пусть мысленно, но ближе к нему…
— В ночь перед моим отъездом ты сказала, что любишь меня. Ты почти не могла связно говорить, но именно эти слова прозвучали довольно связно.
Я?! Сказала?! Почему я не помню?!
Даже с кресла встала, не могу усидеть, когда внутри вулкан разворачивается. Меряю крупными шагами комнату и пытаюсь вернуть опешивший от новостей язык в рот.
— Эта командировка… — Яр делает паузу, а я качаюсь на носочках, как маятник. — Я мог взять тебя с собой, но мне нужно было побыть одному.
— Понимаю.
— Мне нужно было подумать.
На языке крутится: «и как результаты?», но я повторяю:
— Понимаю.
Хотя в голове такой сумбур, что не разобраться. Я тут мучаюсь, как сказать ему, не нахожу себе места, потом все-таки говорю и прячусь, а он находит меня, и оказывается, все уже знает. И пока я думала, как сказать, он думал, как к этому относиться…
Голова закружилась, и я так раскачалась, что едва не вывалилась на балкон, пришлось возобновить нервное хождение. Безопасней.
— Первый раз, когда ты сказала, что любишь меня, я подумал, это от наплыва эмоций. Ты… тебе было хорошо, и ты могла в порыве… поблагодарить…
Жаль, что он далеко, у меня сейчас столько эмоций, что через балкон точно бы кто-то слетал, и явно не я.
— Если бы я думала, что ты нуждаешься в такого рода благодарностях, я бы поблагодарила гораздо раньше! В первый же день! Или нет… лучше сразу, при знакомстве!
Пауза и такое, очень вкрадчивое, слегка удивленное:
— Ты злишься…
— Ты наблюдателен.
Да, я злюсь, и еще я обижена. И вулкан, бушующий внутри, противно шевелится и отдает почему-то не жаром, а холодом. Я устала, я подумаю завтра о том, о чем думать не хочется, завтра снова буду бороться, а пока…
— Не бросай трубку.
И как угадал? Но я все еще на волне сильных эмоций. Я могу не услышать его.
— Пожалуйста.
Мои пальцы нехотя отодвигаются от красной кнопки.
— Я сперва не поверил, но когда ты повторила, сегодня… То, что ты сказала… Я хочу уточнить, если ты не против… Это правда?
Без комментариев. Ему не просто трудно поверить, а даже повторить вслух, вслед за мной. Люблю… Да, люблю, черт его подери!
И вулкан, наконец, выплескивается. Не пылает, а льдом сковывает эмоции и я слышу свой вздох, умиротворенно-спокойный, и свой голос, который звучит поразительно ровно, вопреки пережитому.
— Яр, у меня чешутся пальцы нажать отбой. Я слушаю тебя и понимаю, что не хочу слушать. Поменяемся местами? — Я не тяну, когда он соизволит согласиться или оспорить. У него в данный момент нет выбора. — То, что ты не любишь меня, знаю и не жду в ответ, словно эхо, романтических признаний. Но почему так трудно поверить? Неужели никто никогда не
Он молчит и я думаю запоздало, может, уже давно рассоединилось, а я тут распинаюсь о высоких материях? Но вдруг слышу приглушенный голос, от которого мурашки по коже и холод ступает прочь.
— Сказочница…
И хотя его нет, почти явственно вижу улыбку и чувствую горячее дыхание у моего уха.
— Никто, — говорит мой любимый мужчина, — из тех, кому бы я верил.
Он молчит, и я не могу говорить. Что сказать ему? Пожалеть, посочувствовать? Мне жаль тех, кто лишился его любви. А спросить… не хочу знать, входит ли в их число его мать и та девушка на рисунках. То есть, знать хочу, но позволить себе не могу… сломаюсь…
— Я скоро вернусь, и продолжим наш разговор.
Я молчу. Я сказала все, что хотела сказать. Пусть побудет один. Пусть подумает.
— Спокойной ночи, Злата. Я услышал тебя.
Нажимаю отбой и желаю мысленно хороших снов ему, мягкой подушки и такого же легкого пробуждения, как у меня после настоек. Телефон отношу в гостиную на базу, рассеянно киваю Макару, даже интересуюсь, что он читает, но рассмотрев обложку, уже через секунду не помню названия.
Взяв на кухне отвар, оставленный для меня поварихой, возвращаюсь к себе, по пути улыбаясь охранникам, горничной, не ушедшей домой на ночь, Макару. Через пять дней Яр вернется и у нас вряд ли будет как прежде…
— Спокойной ночи, Злата Юрьевна.
Машинально киваю, и скрываюсь в комнате. Переодевшись ко сну, отпиваю настой наполовину и практически проваливаюсь в сон. Крепкий напиток… все забываю спросить, что в нем намешано? Ароматный, пахнет волшебными травами… Завтра спрошу… завтра… не забуду… если… Я по утрам слегка заторможенная… бываю… в последнее время… И перед сном… вот как сейчас… мерещится чье-то лицо… руки…
— Яр?
Лицо отдаляется, а я падаю окончательно в сон, успев удивиться, почему моя майка медленно ползет от бедер к груди и почему мне кажется, что в комнате и за окном на меня кто-то смотрит?
Глава 12
Вместе с прохладными вечерами конец октября приносит дожди, прилипучую слякоть, от вида которой подташнивает, и долгожданную встречу с Яром. Сегодня он прилетает. Спустя пять недель, три дня и две беспробудные ночи…
Так странно, я думала глаз не сомкну, а сама утром еле заставила себя подняться. В аэропорт не поехала с водителем — не зная настроения мужа, сидела бы глупо в машине и давилась гнетущим молчанием. Мы больше не говорили о наших чувствах, вернее, я больше не повторяюсь. Яр знает, что я люблю его. Знает, но ему нужно время, чтобы как минимум к ним привыкнуть. А дальше… не дам ему ни единого шанса в меня не влюбиться!