Дыхание в басовом ключе
Шрифт:
– Данечка, солнышко, понимаешь...
– Клоп, передай зубочистки, – какие, к чертям зубочистки?! Он что, идиот? Не понимает?..
– А где они?
– А что, нету, да? – Шес внимательно осмотрел стол и попросил: – Ты бы не мог сгонять во-о-он к тому дяде в белой рубашке и попросить для меня?
– Конечно!
Ребёнок просиял, мгновенно забыл и про Кирилла, и про свой оставшийся без ответа вопрос, и, громко топая, умчался в сторону официанта. А может, Шес был и не таким уж идиотом и всё прекрасно понимал. Во всяком
Я подняла глаза на рокера и замерла. За то короткое время, что мы знакомы, я видела его разным: спокойным аки танк и психующим, серьёзно философствующим и дурачащимся как мальчишка, заражающим всех вокруг нескончаемым запасом энергии и жажды деятельности и клюющим носом после бессонной ночи. Ругающий, хвалящий, матерящийся как пьяный в зюзю сапожник, вежливый до оскомины – каким он только не представал передо мной. И вот сейчас я, кажется, воочую вижу то, о чём не пишет разве что уж совсем ленивый работник пера на лоне отечественной жёлтой прессы – Шес в бешенстве.
Зелёные глаза сощурились, превратившись в две недобро сверкающие щёлочки. Желваки на небритых щеках ходили так, что казалось, под кожей что-то ползает. Крылья носа трепетали, как у готового к прыжку зверя. Да и вообще все черты лица как-то заострились, стали резче, чётче... Опаснее.
Знаете, в тот момент я окончательно поверила истории, как он, якобы, избил какого-то мужика до полусмерти. То есть, я не была уверена, произошел ли тот случай на самом деле, но видя его вот такого, вполне могла представить себе подобное развитие сюжета.
– Я ведь предупреждал, – процедил он, разжимая пальцы на шее Кирилла. Но, не успел тот облегчённо вздохнуть, как его сграбастали за шкирку и притянули нос к носу. – А пошли-ка, поговорим, иносранец!
– Шес! – так, всё это катится куда-то совсем не туда. Ещё не хватало рукоприкладства в публичном месте. – Шес, держи себя в руках!
– Не могу, детка, – не глядя на меня, протянул рокер, недобро ухмыляясь. – В одной руке я уже кое-что держу, а другая у меня сломана. Спокойно, милашка, – встряхнул он рыпнувшегося было Кирилла. – Тебе и одной хватит.
– Шес, я тебя умоляю!
– Ты его жалеешь, что ли?
– Да я себя жалею! – вот, идиот. – Я тебе передачки таскать не буду, если что.
– Так ты за меня переживаешь? – он подмигнул. – Не надо. Иди сюда.
– Шес...
– Иди сюда, Витёк, – я подошла. – У меня в правом кармане толстовки ключи он машины. Нашла?
– Да.
– Бери ребёнка и идите на улицу. Переставь пока детское кресло из своей тачки в мою.
– Да что ты?.. – опять ожил Кирилл.
Бывший вообще пребывал в каком-то ступоре и, кажется, абсолютно не был готов к такому повороту. Я совру, если скажу, что переживала за него. Шес решил поправить ему физиономию? Да ради Бога. Главное, чтобы без далеко идущих последствий, вроде полиции.
–
– Сложный вопрос. Думаю, мне надо самому взглянуть. Знаешь, что? Я пока подумаю, а ты помоги маме найти мою тачку. Чёрный джип BMW прямо возле входа. Справишься?
– Да! Мама! Мама! Мама! – запрыгал этот козлёнок вокруг нас. – Я знаю! Я видел! Он там! Идём, идём, идём!
– Вита... – пытался вырваться Кирилл, равнодушно подпихиваемый Шесом к выходу. – Ты всё не так поняла! Виктория, я этого так не оставлю! Это мой сы...кхрп.
– Кирилл, – я задумалась, как бы поэффектнее попрощаться, раз уж к моим услугам двухметровый телохранитель, но тут вмешался Данька с его истинно детской непосредственностью:
– Пока-пока % непечатно %, – помахал он ручкой и, схватив меня за штанину, потащил, как маленький трактор. – Мама, он там, возле дверей. Та-а-акой огромный, как гора!
– Извините, ради Бога, – пролепетала я подошедшему официанту, не зная, куда деть себя со стыда. – Это недоразумение какое-то. Молодой человек выпил, вот и... Извините, пожалуйста. Я оплачу его заказ.
Снимая с сигнализации и в самом деле огромную бэху, боковым зрением я заметила стоящих в отдалении парней. Вроде бы, просто разговаривали. Хотя, руки с шеи Кирилла Шес так и не убрал. Спасибо, Господи, что со мной сегодня был он, а не Олежек. Вот тогда бы без скорой и участкового точно не обошлось.
Телефон зазвонил, когда я уже вытащила Данькино кресло из своей Нивы и пыталась пристроить его в пахнущем кожей, дорогим парфюмом и чуть-чуть табаком, захламленном по самое дальше некуда салоне джипа таким образом, чтобы не внести в этот живописный бардак ещё большего разнообразия.
Как он тут сам себя находит? Вот свинтус великовозрастный!
– Даня, видишь? – дернув сына за ухо, я заставила его перегнуться с водительского сидения, на котором он гарцевал, назад. – Если будешь устраивать дома что-то подобное, то никаких мультиков и конфет! Алло, да!
– Викуся?
– Тотошка! – наконец-то! Как же я соскучилась! – Ты вернулась, хорошая моя?
– Нет, мамочка, ещё неделя.
– Да что там можно делать столько времени?
– Я тоже соскучилась! – рассмеялась она. Ну вот как у одних родителей могут быть столь разные дети, а? – Как там мой сладенький племяш?
– Даня, скажи “хэллоу” тёте Тоне, – протянула я трубку мелкому.
– Тотошка, – взвизгнул он, напрочь забыв английское приветствие, которое мы специально на этот случай разучивали уже две недели. – Ты купила мне пожарную машину?
– Меркантильный свинёнок, – хохотнув, забрала я телефон назад. – Ты как там? Жива ещё?
– Домой хочу. Пиндостанские мужики крупно разочаровали, – пожаловалась она и вдруг посерьёзнела: – Викуся, у тебя всё в порядке?
– Ну... Да... – смотря, с чем сравнивать, конечно. – А что?