Дыхание в басовом ключе
Шрифт:
– Значит так, мамаша, – отрезал он, расплачиваясь с официантом. В ответ на свою попытку заплатить за нас с Данькой я получила настолько многообещающий взгляд, что, кажется, потеряла желание поднимать этот вопрос ещё когда-либо в жизни. – Аллергии, хронические заболевания типа эпилепсии и дурные привычки типа теряться есть? Плюш? Аллергия на плюш? Ты в своем уме? Где я тебе в зоопарке плюш найду? Ясно, ясно, не истери, плюш не трогать, даже если его нет. Что ещё? Всё? Клоп, целуй мать. Встретимся в три. Всё, пока.
И ушёл.
Оставил машину на парковке
У меня закралось смутное подозрение, что он не терпеливо выслушивал инструктаж, а просто фильтровал его, пропуская мимо ушей. Нет, ну как так можно? Я же переживаю! А вдруг Данька замёрзнет? А вдруг оголодает? А панамку он ему надел? А воду купил? А...
Эти и ещё сто пятьдесят штук других типично мамских “а вдруг” приходили мне в голову – иногда по одному, иногда гурьбой, – в течение всего дня. А потому репетиция периодически приостанавливалась, дабы сумасшедшая мамаша – по определению Леголаса, – могла позвонить маньяку-няньке – спасибо, Шэка, после этого мне наверняка стало спокойнее, – и надавать всяких разных жизненно необходимых ценных указаний.
Шес продержался до часу дня, а потом рявкнул:
– Я тебе сам позвоню, когда он, замёрзнув от обезвоживания, потеряется на плюшевой подстилке, свалившись в аквариум для тигра!
И отключил телефон! Просто отключил телефон. Вежливый женский голос раз за разом сообщал мне что-то про зону доступа.
Да чтобы я ещё раз, когда-нибудь, хоть на пять минут!..
От попытки бежать в злосчастный зоопарк прямо сейчас и спасать свою деточку меня остановило не менее обозлённое рявканье Хана:
– Да мы, мать вашу разэдак, будем сегодня репетировать? Собрались и поехали, психбольница на выезде! Не тот дурдом “Солнышком” назвали.
Я впервые слышала, чтобы Хан повышал голос.
Дело в том, что “отличилась” с утра не только я. Ну, то есть я, наверное, чуть сильнее остальных, но и они…
Короче, Дэн каким-то образом сорвал вчера голос, а потому мог только вымучено хрипеть и пить тёплый чай с мёдом.
Даже играть на синтезаторе он не мог, поскольку Шэка спросонья чего-то там пытался усовершенствовать. Его, видите ли, не устраивал график какой-то огибающей, чем бы это ни было. В общем, ту деталь, что он спалил, должны были привезти только послезавтра.
Леголас умудрился порвать два комплекта струн, причём один из них – на гитаре самого Хана. Ревность Шеса по отношению к его “Фросе” – просто детский лепет по сравнению с тем, что устроил басист.
А тут я. Сначала с почти часовым опозданием, а потом с психозом.
Вежливая и добрая мамочка Хан от души отсыпал пилюлей всем, а потому до трёх мы трудились, как прилежные папы-карлы.
Кроме Боровски. Тот хотел свалить, мотивируя, что толку от него всё равно ноль целых ноль десятых, но басиста уже понесло. Поэтому Дэн возлежал, развалившись на диване, демонстративно независимо листал какой-то журнальчик и кривился, когда мы лажали уж совсем сильно.
В одну минуту четвёртого я начала нервно елозить. В пять минут – кусать локти. К пятнадцати – довела до белого
А, ну правильно. Мы договаривались, что сегодня брат сменит рокера на посту, а завтра, если садик всё ещё будет закрыт, поможет Романыч. При условии, конечно, что после первого опыта Шес согласится его повторить. Вопрос, соглашусь ли я?..
– Мама! – ломанулся ко мне маленький ураган, сметая на ходу барабаны и не успевшего увернуться Леголаса. – Мама, а что мы видели!..
Даня выглядел целым, сытым и довольным, Шес признаков нервного истощения не выявлял, а потому я начала постепенно успокаиваться.
Олег, чмокнув меня в макушку и оставив на журнальном столике ключи от Сузуки и мотоциклетный шлем, забрал ключи от Нивы и направился на выход, подзывая на ходу племянника. Но тут рокер, явно что-то вспомнив, сорвался вслед за ним, заявив:
– Идём, я тебе помогу кресло установить, – ага, видела я уже эту помощь.
– Да я сам, – отмахнулся брат. – Мы же его от тебя уже вытащили.
– Идём, помогу, я сказал! – Шес пнул его плечом, выразительно задвигав бровями, и Олег, скосившись на меня, кивнул головой.
Не поняла… Это ещё что за секреты? Даже не так. Когда это у них успели появиться секреты от меня?
Знакомы без году неделя – даже не знакомы, так, пиписьками один раз померялись, – и на тебе! Вот честное слово – мужчины крепче всего дружат не за что-то и не во имя чего-то, а против кого-то. Конспираторы хреновы.
А то я не знаю, о чём, точнее о ком, они там лясы точат. Бедный Кирилл… А ведь я вечерком тоже накапаю Олегу. На войне как на войне. И пусть говорят, что мстительность плохое качество, я себя ангелом никогда и не объявляла.
Впрочем, я отвлеклась. Надо бы проконтролировать, чтобы эти два идиота не сболтнули чего при Даньке. Я осторожно выглянула через окно на парковку.
Что называется, зря волнуетесь, мамаша.
Шес с Олегом что-то тихо, но, судя по жестикуляции, бурно обсуждали, а Даня наяривал круги вокруг тёмно-зелёного Дукати рокера. Я бы на его месте поступила так же. Ах, какой байк, мама дорогая… Ну почему он не мой? Я бы его лелеяла и холила и уж точно не подпускала всяких косоруких голубоглазых личностей и на пушечный выстрел.
Кстати, личности. Я так и не смогла понять, в силе наша предыдущая договоренность о новом свидании или же “моя женщина знала бы” и “тогда, я просто Алекс” автоматически подразумевало его отмену. Звонить Ал не звонил, а набрать номер первой я стеснялась. Никогда не была робкого десятка, но с Алексом, после того нашего разговора, появилось навязчивое ощущение безысходной настороженности. Как по яичной скорлупе ходить – как не ступишь, всё равно хрустнет.
В этот момент мужчины до чего-то там договорились и Олег, подозвав Даньку, начал его поучать. Я сначала глазам своим не поверила, но он учил его… самообороне!