Дым осенних костров
Шрифт:
— Я тебя выб'ала. — Девчушка комкала в руках волка, но смотрела на Наля, не отрываясь. — А кто такие ве'ги?
— Кто?
— Ты сказал, они плохие.
Наль закусил губу, чтобы не усмехнуться. Так эльнарай бранно и образно называли орков — от легенд окрестных людей, по которым дверги были созданы из червей в плоти инеистого великана. Слово считалось крепким и грязным. Не стоило произносить его при эльфятах даже в ожесточении. Он поднялся не без усилия. Прошептал — на другое голоса не хватало:
— Одна из опасностей далеко за стеной. Но мы так говорить не будем, ладно? Некрасиво.
Внимание остальных эльфят привлекла благоухающая свежей выпечкой
— Пусть вечер сияет вам, маленькие! — весело объявила она, ставя ношу на землю. — Угощайтесь!
И пока эльфята с благодарным радостным писком набросились на сырные пирожки с грибами, рябиной и водяникой, Иделинд приобняла Наля, положив подбородок ему на плечо. Тот заметно напрягся, хотя и старался не подать виду. Отчего-то именно сейчас, когда выздоровление ускорилось, прикосновения вдруг сделались ему неприятны, а сам он вновь закрылся в себе. Отступив, девушка ободряюще улыбнулась. Значит, нужно подождать и не лезть в израненную душу. Он скажет, что у него на сердце, когда будет готов.
— У нас в саду был слук, — сказал Наль.
* * *
— Разморозила! Разморозила! — торжествующий звонкий голос Бейтирин взлетел над площадкой и сейчас же потонул в буре возражений.
— Не успела! — заявила Мадалинд. — На два мгновения не успела! Все замерзли!
Предмет бурного спора, лорд Гленор из Дома Иоркельдов, стоял тут же и зорко рассматривал единственным глазом окрестности, благородно ожидая, пока леди придут к соглашению.
Над площадкой высилась, точно отвесная скала, юго-западная стена Лаэльнэторна, украшенная, начиная с третьего этажа, кружевным орнаментом, эркерами и гаргульями в виде речных лошадей, хохочущих сов, слуков, фигурок эльнарай верхом на улитках или кроленях, и всевозможных химер.
— Это идльквель, — внезапно утвердительно, даже требовательно сказал Гленор Дестану, резко повернувшись и указывая на гаргулью — чудовищного злого кита.
— Да, — с улыбкой подтвердил тот. — Мы живем вдали от моря, однако не пренебрегаем его образами. А лорд Гленор, верно, имел честь встречаться с идльквелем наяву?
— Имел, — желчно усмехнулся тот. — Ближе, чем хотелось бы. — И, понизив голос, пробормотал: — Вот уж тварь еловая!
Его услышала Бейтирин. Моряки отчего-то много ругаются, но тут все же не палуба, и последнюю фразу здешний лорд произнес бы про себя, если вообще.
— Вы не любите ели, лорд Гленор?
— Люблю премного, высокая леди. И для мачты хороши. Однако стойкость против воды у них прескверная. Гниют.
Темный массив замка расчерчивал огороженную высокими террасами и струящимися с них лестницами территорию надвое, отбрасывая бледную исполинскую тень. Далее искрились инеем полуоблетевшие заросли пожелтевших кустов, вереск и низкие скрюченные сосенки, а за ними узкая дорожка, один из потайных выходов из города.
Сегодня иней так и не растаял. В воздухе ощущался снег, покрывший склоны Глостенброттета, Хёйдеглира и Аэльтронде. Солнце тусклым огненным шаром висело над головой.
Играли в ледяные салочки. Ловец замораживал разбегающихся прикосновением, товарищи плененных тем же образом возвращали им жизнь. Замороженный дважды уже не подлежал исцелению. Игра оканчивалась, когда на площадке оставались одни лишь неподвижные, «замерзшие» тела. Говорили, влияние на игру оказала Тьма Морозная, распростершая над миром свой мрачный полог тремя веками ранее.
Алуин небрежно полулежал на устланной оленьей шкурой скамье,
Самому принцу горчил в душе недавний опыт. Пока Лаэльнэтеры с придворными в лучших нарядах предавались танцам и увеселениям в замке, он обходил в сопровождении магистра лечебницы и лекарей больничные палаты. Алуин пригубил приторной изумрудно-зеленой жидкости из хрустального кубка и страдальчески поморщился. Даже аромат настоя ста тридцати напоенных солнцем вестерийских трав с медом не мог заглушить воспоминаний.
У одного эльнора страшно загноилась нога. Он повредил ее во время тернистого побега из Скерсалора и не говорил о серьезности раны, чтобы не задерживать других. До прибытия к Горным Воротам тайна обнаружилась сама собой, так как невозможным сделалось скрывать озноб и жар. Когда в палате повязки сняли, в нос ударил тяжелый гнойный запах. Кажется, Алуину тогда удалось не слишком измениться в лице, но нужно было сказать что-то ободряющее, а от обиды на свою долю на глазах выступили слезы. Больной эльнор истолковал это как сострадание доброго принца, отвергшего бальное веселье ради утешения подданных. Как же он благодарил!
Алуин неловко повел плечами. А еще там были другие пострадавшие скерсалорцы, измученные кашлем истощенные шахтеры, эльнарай с тяжелыми переломами, с суставами, изношенными настолько, что посещение лечебницы и болеутоляющие снадобья требовались регулярно. Несчастные, попавшие в зависимость от этих снадобий или ночного фрукта. И все они встречали своего принца с благодарностью и надеждой. Только повредившиеся рассудком глядели словно сквозь него, тоскливо, дико или отрешенно…
Пока стайка эльнарай спорила об исходе ледяных салочек, поредевшая свита подле принца с азартными возгласами играла в Дивные Кристаллы. Иные придворные вились, как яркие обворожительные мотыльки, у столика с вестерийскими сладостями, впервые в жизни взятыми Алуином в долг. Золотисто-румяное бисквитное и песочное печенье в форме морских раковин и цветов, искусные марципановые фигурки. Душистая выпечка с тертыми орехами и цукатами источала ароматы уютно-сладкой корицы, кардамона, шалфея, эстрагона, острого освежающего лунного фрукта, жгучего имбиря; воздушные слоеные пирожные и пригоршни конфет в вазочках из аметиста высились у самой скамьи принца.
— Ваше Высочество, попробуйте это! — щебетали подданные.
Тот с надменно-снисходительным видом принимал угощения. Все притворялись, что никакое изгнание не маячит на пороге. Мелькало среди этого веселья платье принцессы Мирин с корсажем из тисненой акульей кожи, венки из осенних листьев и ягод, паутинное кружево, сложные шнуровки. Слышался мелодичный звон браслетов на тонких запястьях. Даже обычно тихий и задумчивый Регинн присоединился к свите брата, как и некоторые из скерсалорской знати — но меньше ожидаемого. Младший Двор терпел упадок.
Но никто и не был столь желанен взгляду Алуина, как она. Он скучал даже в короткой разлуке. Изящная фигурка в зеленых шелках заскользила среди собравшихся: перевитые жемчужными нитями платиновые волосы струились сверкающей волной. Принц резко повернул голову вслед Амаранте, и чья-то протянутая рука, вместо того чтобы задержаться на почтительном расстоянии, невольно ткнула пирожным с заварным кремом прямо ему в губы. Кто-то ойкнул. Державший пирожное отшатнулся, готовый рассыпаться в извинениях.