Дым осенних костров
Шрифт:
Получивший наказ ожидать в зале Алуин ревниво наблюдал, как тот же слуга, что пригласил его в потайную комнату на разговор с венценосными родителями, теперь вызывает кузнеца. Когда последний вышел, по лицу его невозможно было прочесть ничего. Осужден? Оправдан? Леди Вартальда обратилась к нему, но тот будто смотрел поверх ее плеча. Во всем облике его сквозила сухая безучастная усталость.
— Что решил ты, отец?
Алуин вновь стоял в покоях при тронном зале, а за спиной полукругом — его свита. Многие из них с тяжелой совестью опускали глаза. Амаранта беспокойно теребила длинный расшитый мелкими самоцветами
— Я буду говорить с тобой, сын, — отмел Его Величество все попытки. — Подойди ближе.
— Что будет с оружейником?
— Он наказан, — спокойно ответил Ингеральд.
— Каким образом? Он признался?
— Ты отказался от обвинений перед лицом закона. Дело это теперь останется между мною и лордом Нальдероном.
— Он сказал?..
— Ничего не сказал, зная, что ты того не желаешь.
— Отошли его в Эстадрет! — вырвалось у Алуина. — Пусть служит малому Двору, а здесь останется Мадальгар! — Ингеральд медленно, с достоинством склонил голову набок, словно не верил своим ушам и внимательно вслушивался в советы младшего сына, данные при посторонних ему, королю. Было в этом жесте нечто исполненное неуловимого внутреннего благородства вперемешку с юношеским азартом. Сквозило любопытство грациозного хищного зверя, оценивающего возникшее на его территории мелкое беспокойство. Алуин торопливо облизнул губы: — Так будет лучше для всех, отец, для него тоже; видишь, что происходит иначе. Он и сам не рад находиться здесь.
— Принимая присягу, король дает слово: «Я не злоупотреблю твоей верностью и не потребую от тебя дела бесчестного или неисполнимого». Ты потребовал бесчестного дела. Верность компаньона обратил во зло. Будь ты королем, это обернулось бы потерей чести, а короне не место на бесчестной голове. Знаешь ли, как решают этот вопрос в Мидгарде?
Юноша гордо промолчал.
— Корону снимают вместе с головой. То, как обошелся ты с другим подданным, лордом Нальдероном, не имеет оправданий. Все подданные — дети короля. Коли не король ты, должен смотреть на них хотя бы как на меньших домочадцев. Лорд Герстан, сын Грейнна из рода Фаэрнфьяллов, выйди вперед.
Герстан с побелевшими губами был явно напуган, но держался достойно. Он сделал несколько шагов, поравнявшись с Алуином, и преклонил перед Ингеральдом колено почти с той же готовностью встретить неминуемое, как недавно Нальдерон.
— Как случилось вчера, что охота на лесную дичь обернулась расправой над эльнором?
— Я исполнял приказ моего принца, Ваше Величество, — с глубоким поклоном отвечал поднявшийся Герстан. — Это мой долг. Принц Алуин велел наказать лорда Нальдерона, стало быть, тому имелось веское основание. Я верен моему принцу и всегда встану на его защиту.
— И не пришло тебе в голову, что принц может ошибаться? Или он занял для тебя место Создателя?
— О, нет, Ваше Величество!
Уши застывшего с поднятой головой Алуина алели, как осенний закат.
— Может ли кто-то из вас, — Ингеральд обвел взглядом остальных пятнадцать эльноров и эльнайри, составлявших свиту младшего принца, — предоставить лорду Герстану слово защиты?
Вопрошаемые мучительно замедлили. Любовь и узы верности
— Говорите, — холодно поторопил Алуин.
— С вашего позволения, Ваше Высочество, — с усилием проговорила одна из эльнайри. — Лорд Герстан и другие четверо не желали исполнять приговор, Ваше Величество. Все предлагали иные решения: отвести лорда Нальдерона в Дом Правосудия, отдать охотникам.
— И все же никто не остановил неправедной расправы, кроме Ее Высочества Амаранты.
— Причина приказа была нам неизвестна, мой король. Нам осталось довериться словам принца Алуина. — Говорившая эльнайри опустила глаза. Кто где стоял и что сказал, легко восстановили в памяти остальные.
Ингеральд вновь обратился к Герстану:
— Верность, готовая преступить законы души и чести, подобна яду лесного дурмана. Отравляет подносящего равно, как и пьющего. Сладкой кажется она, ибо мнит себя достойной и правой. Чем крепче такая верность, тем сильнее дурман. Что если бы принц твой приказал тебе творить больше беззаконных истязаний?
— То означало бы помрачение рассудка.
— Много ли зол сотворил бы ты, доколе понял, что принц твой безумен?!
Все вздрогнули: в глазах Ингеральда полыхнул студеный синий огонь, а голос, не поднимаясь до крика, хлестнул по покоям горной метелью. Герстан смешался и поспешно опустился на одно колено снова.
Приподняв подбородок в попытке совладать с собой Ингеральд видел напротив принявшего ту же позу сына, как в зеркале. Он перевел взгляд на допрашиваемого.
— Приказам должно подчиняться лишь, пока они не преступают Небесного закона. За исполнение неправедного, беззаконного приказа и расправу над беззащитным без суда и следствия я, король Исналора Ингеральд III, отлучаю тебя, лорд Герстан, сын Грейнна из рода Фаэрнфьяллов, от Двора.
Свита младшего принца оцепенела, но это было ничто по сравнению с потрясением обвиненного. Тот глубоко поклонился королю и попробовал встать, но похоже, ноги плохо держали его. Наконец он с расширенными глазами и подрагивавшими уголками губ вернулся в круг своих товарищей, от которых был теперь отрезан невидимой стеной.
— Также ты выплатишь лорду Нальдерону виру, исчисляемую в статерах. Тайр-лорд Фальстан, сын Трессера из династии Лаэльнэтеров, лорды Атральд, сын Дельгара из рода Аэльдар-кейолов и Крэй, сын Сигринна из рода Эйторнбреннов, я отлучаю вас от Двора на двенадцать зим. Вы выплатите виру, исчисляемую в рысях. Да не забудет никто, что самосуд относится к числу тяжких преступлений, и лишь приказ, коему вы, однако, должны были противостать по закону, уберег вас от соответственного наказания. Лорд Легарт, сын Раннара из рода Аэльдар-кейолов, ты отлучен на семь зим.
Все перечисленные поспешно кланялись, льняные и платиновые головы сникали. Какой удар благородным Домам! Какие вести принесут они своим родам в этот роковой для Исналора день! Ингеральд встретился глазами с Алуином.
— Ты не пойдешь на бал равноденствия. Сделайся полезным нашим потерявшим дом гостям. Алуин, сын мой, с завтрашнего дня на тебя возлагаются почетные обязательства посещать больных и нуждающихся. Далее на год вместе со свитой будешь отправлен к малому Двору в Эстадрет. Содержание твое до возвращения будет сокращено. И никаких балов. Можешь идти. Идите все.