Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы

Виткевич Станислав Игнацы

М а г и с т р. Сознаюсь, князь, ваша дочь совершенно меня покорила своим поразительным обаянием, искренностью и умом. Сверх меры умная девочка. (Физдейко делает неопределенный жест.) Вы боитесь, не соблазнил ли я ее? Нет — клянусь этим мечом. Мой гарем — почти идеальный громоотвод или скорее... впрочем, неважно — для моих вожделений, невероятных для человека в таком возрасте...

Ф. П л а з е в и ц. Магистр, здесь лежит моя дочь.

М а г и с т р. Ах, извините. В обществе герцогини Амалии я привык ничем себя не стеснять. (Подходит к Эльзе и очень долго целует ей руку; внезапно.) Однако, однако, господин Физдейко, отчего вы не сказали мне, что ваша

жена — семитка?

Ф и з д е й к о. В третьем поколении, господин граф.

М а г и с т р. Пожалуйста, без титулов. Давайте перейдем на «ты». Это упростит ситуацию. Я очень люблю сквернословить. Итак, ближе к делу — хватит болтовни, будь она проклята — то, что я не знал об этом, сорвало мне массу дополнительных проектов. Весь антисемитизм придется пустить в замаскированном виде. Впрочем, евреев не надо бояться, тем более ненавидеть: следует их использовать — так, чтоб они и сами не знали о том, что их используют.

Г е р ц о г и н я. Трудное это дело, Готфрид. Тебя самого могут использовать, а ты в это время будешь уверен, что именно ты контролируешь ситуацию.

М а г и с т р. Я знаю, Аннушка. Да вот люблю тянуться к вещам недостижимым...

Ф и з д е й к о. Ах, Янулька, бедная моя доченька...

М а г и с т р. Я же сказал — проблюётся и придет. Сердце у нее здоровое. Так вот, я ничего не имею против этой un tout petit brin de sang s'emite [68] . Есть только две удачных комбинации: прусско-польская, то есть я сам — моя мать урожденная княжна Завратинская, — и литовско-семитская, но в надлежащей пропорции — о метисах речи нет.

68

малюсенькой примеси семитской крови (фр.)

Г л и с с а н д е р. Ээээ — я вижу, вы никогда не договоритесь. Магистр, прошу вас, короче:

М а г и с т р. Итак, Евгений, давай без околичностей: хочешь ты быть королем или нет? Увы, мы либо должны прожить свою жизнь до конца в форме художественной трансформации координат — либо смешаться с чернью. Истина в обычном понимании тут исключена. Об эту проблему разбились лучшие умы — уже лет триста назад. Но я — косвенно, разумеется — в образе новых психических феноменов — даю совершенно иное определение Истины: Н е с о о т в е т с т в и е д е й с т в и т е л ь н о с т и, и к т о м у ж е — е е д е ф о р м а ц и я. Взаимные уступки двух сфер породят нечто, отличное от всего, что было прежде, — так химическое соединение отличается от своих элементов. Наши координаты — комплексные числа. Следует добавить и нечто от иллюзии: ничего уж тут не поделать — само ничего не родится. Я-то бессилен, по многим и м н о г и м причинам. Мне не хватает известной примитивности, которая... А вот и твое любимое чадо.

 

Две Б а р ы ш н и из свиты вводят Я н у л ь к у, одетую в белое бальное платье. Снег вовсю валит в окно. Снежные хлопья долетают до эльзиной постели. Зловеще воет ветер.

 

Я н у л ь к а. Мама! Водки! Я страшно промерзла на снегу. Хочу лупить по мордасам, сажать на кол — сама уж не знаю, чего еще. Магистр — просто сказочный принц.

 

Направляется к матери и пьет из бутылки, стоящей на полу. Физдейко восхищенно оглядывается, ожидая знаков одобрения.

 

Ф и з д е й к о (бьет себя по ляжкам). Моя кровь! Моя кровь! Ей-богу! Все Физдейки такие были.

Я н у л ь к а. Вы не представляете, какой это чудесный человек — Магистр. Настоящий рыцарь прежних времен. В самом деле — история поворотилась к морде задом и жрет своей собственный... хвост. Чудеса, да и только. Я могла бы сразу его обольстить, но не хочу. Я чистая девочка, и он,

ужасающий дух, — смотрится в меня, как в волшебное зеркальце, где предмет виден со всех сторон.

М а г и с т р. Воистину я познал в самом себе такие глубины, о которых и не подозревал. Вернее — завершил тончайшую отделку фундамента моего искусственного «я». Но об этом позже.

Ф. П л а з е в и ц. А ты уже продумал это досконально, господин граф? Я бы не советовал. Я сторонник взгляда непосредственного — чистого понятийного вздора.

М а г и с т р. Нет, не продумал и не собираюсь. Слишком уж много чудес произошло. К счастью, я познакомился с твоей дочкой раньше, чем с тобой, любезный Физдейко. Этот глубоко обоснованный этикет для нас разработал наш бесценный Глиссандер. (Мальпигиус кланяется.) Однако неутоленная жажда странности влечет меня к мирам, о коих нынешнее человечество забыло... (Зажимает себе рот рукой в железной рукавице.) Что я такое вымолвил? При дамах? О Боже, какой конфуз. (Дер Ципфелю.) Also, mein lieber [69] польский чародей, вели принести своих уродцев. С ними будет веселей. (Дер Ципфель выходит.) Терпение. Предупреждаю: говорить я буду без обиняков. Этот поэтический импродуктив, бедняга Мальпигиус (указывает на Глиссандера) заключил мои хаотичные и необузданные словесные фантазии в незыблемую форму. При всей произвольности понятийных связей, смею утверждать...

69

Итак, мой милый (нем.)

 

Ветер глухо воет.

 

Ф и з д е й к о. Ах, Готфрид, говори же наконец. Не обещай, а говори! У меня и так от ожидания все нутро болит, а сколько еще впереди.

М а г и с т р. Сейчас — пусть только принесут уродцев. Этикет должен соблюдаться. (Д в о е Б о я р вносят огромный ящик из грубо тесанных досок. Тут же двое других вносят второй ящик. Ставят ящики слева и справа от экрана. Следом появляется Д е р Ц и п ф е л ь.) Если можно, чуть больше света, княгиня. Прошу вас, включите лампу. (Эльза нажимает кнопку. Свет заливает сцену.) Нищета — капитальный фоновый эффект для моей программы. Не думайте, что я пьян. А теперь, князья озверевшей Литвы, вскройте ящики с уродами.

 

Бояре взламывают ящики со стороны зрительного зала. Отбив доски сверху и по бокам, придерживают крышки, ожидая дальнейших приказаний.

 

Я н у л ь к а. Это — единственное, чего я немного опасаюсь.

Ф и з д е й к о. Я тоже. Но коли Магистр велит — ничего не попишешь. Однако даже от детских сказок я на старости лет не уберегся. Все-то я должен пережить. В детство я, что ли, впадаю, черт подери? Боюсь, как дитя малое.

М а г и с т р. Бояться нечего. Ведь с нами благородный Дер Ципфель, Великий Чародей и распорядитель самых адских на свете сеансов. Ему случалось обуздывать и не таких чудовищ.

Д е р Ц и п ф е л ь. Так точно, сударь. (Боярам.) Оторвите крышки, старые медведи, и вон отсюда!!

 

Бояре отрывают крышки под скрежет гвоздей и с воплями дикого ужаса убегают, толкаясь в дверях. Из ящиков раздается птичий клекот. Свищет ветер. Снег валит в окно.

 

Г е р ц о г и н я (подходя). Ах, что за милые уродцы! В них зачарована тайна нашего умопомрачительного будущего. Это наши талисманы, амулеты наших победоносных искусственных духовных конструкций.