Дyxless 21 века. Селфи
Шрифт:
Я впервые лег спать с чувством не напрасно прожитого дня.
Копия
– Макс, давай ты сейчас зайдешь в магазин и посмотришь на презентацию моей книги. Посмотришь, кто ее ведет.
– Конечно, – открывает Макс окно, закуривает, протягивает мне сигарету, – сейчас мы вместе зайдем в магазин, посмотрим, как ты ведешь презентацию своей книги, а потом… – И он зависает.
– Потом поедем выпить, ты хотел сказать?
– Именно! – облегченно кивает Макс и дотрагивается до моего плеча.
– Макс!
– Украл, конечно украл! – говорит Макс тихим, вкрадчивым голосом. – Но мы же сейчас пойдем туда, – аккуратно показывает он пальцем в сторону «Библио-Глобуса», – и все вернем, правда? И все встанет на свои места, да?
– Макс, я… честно… Я не знаю, что еще сказать, – нервно катаю я сигарету между большим и указательным пальцем, пока она наконец не ломается. – Давай так… Давай…
– Давай спокойно покурим! – Он протягивает мне новую сигарету.
Нервно закуриваю, практически пожираю сигарету в четыре затяжки. Перед глазами начинает плыть. Я открываю свое окно, цепляюсь за торпеду, за ручку двери, за воздух. За все, что продлит эту паузу, перед тем, как он, очевидно, отвезет меня в психушку. Мимо проезжает троллейбус с рекламой «Твикса» и слоганом «Какая из двух тебе по вкусу?». Они одинаковые, они же одинаковые, что за идиотская реклама? Они одинаковые! Какая разница, при чем тут вкус?
– Макс, – слышу свой хриплый голос будто со стороны, – Макс, давай так. Ты сейчас оставишь меня в машине и зайдешь внутрь, ок? Потом поднимешься на второй этаж, там будет толпа народа. И баннер с названием моей последней книги. Он задержит презентацию ровно на семь с половиной минут.
– Мы… – начинает Макс.
– Дослушай. Он начнет говорить. Он произнесет нараспев «здрасте», в нарочито простоватой манере. Потом скажет, что даже не ожидал столько народа – это мое обычное кривлянье. Потом ты спустишься вниз и подойдешь к машине, в которой сижу я.
– Я – туда, а ты – здесь, – медленно говорит Макс, сопровождая каждое слово кивком головы то в мою сторону, то в сторону книжного. – Понятно. Чего ж тут непонятного?
– Макс, я понимаю, это сложно. Но ты… ты просто сходи, а? Ничего ж не изменится. Если ты вернешься и не найдешь меня в машине, то после презентации отвезешь меня в психушку, ок? Я не слишком уверенно излагаю для шизофреника, как думаешь?
– Я вообще никак не думаю. – Кажется, он впервые говорит искренне. – Давай, мы вдвоем пойдем, а потом вернемся. Ведь если, – хитро прищуривается Макс, – если он там, мы вдвоем его увидим и потом… потом решим, что делать. Но пойдем вдвоем.
– Макс, – устало хриплю я, – нет никаких «мы». Есть я и он. Врубись уже наконец. Пойдешь?
– Пойдем
– Нет, дружище, не вместе. И вот еще что. Перед тем как ты уйдешь, давай сыграем в одну игру.
– В какую еще игру? – испуганно озирается он.
– То, что ты там увидишь, в магазине, – ты же этому все равно не поверишь. Или как доктор решишь, что я маньяк, который поверил, что он настоящий Богданов.
– Чего ты несешь-то?
– Дослушай. На тот случай, если ты все-таки решишь, что настоящий «я» там, в магазине, задай мне вопрос. Спроси что-то. То, о чем можем знать только мы с тобой. И больше никто. Я напишу ответ на бумажке, а ты вернешься и прочтешь. Договорились?
– Бред какой-то! – Макс пожимает плечами.
– Ну сделай мне одолжение! Тебе же это ничего не стоит!
– Ладно, – отмахивается он, – напиши на бумаге название наркотика, который нам с тобой продали в «Марике» летом 1997-го. На дне рождения Богдана.
– Договорились, – согласно киваю я, вытаскиваю из бардачка ручку и отрываю от пачки сигарет крышку. – Вот на ней и напишу.
Макс некоторое время уныло смотрит то прямо перед собой, то на вход в магазин. Выдыхает. Бросает на меня короткий взгляд, вытаскивает ключи из зажигания и открывает дверцу.
– Сигареты оставь, – прошу я.
Время как желатин. Дрожит, местами прогибается, но не движется. Я завяз в нем. Кажется, я физически ощущаю каждую секунду. Его нет уже пять, семь? Минут? Часов? Дней?
Курю одну за другой, весь салон в дыму, и я периодически машу перед собой руками, чтобы не потерять видимость. Движения скованны. Руки липкие. Кажется, я не дым разгоняю, а свою собственную потную панику. Мысли одна хуже другой. А вдруг он не в магазин пошел, а сразу санитаров вызвал и ждет за углом? А вдруг он к нему подошел и рассказывает, что встретил на улице маньяка, как две капли воды похожего «на тебя, Володь»? И сейчас они спустились вниз, смотрят на меня через витринные стекла и вызывают ментов. А вдруг они вместе…
Стоп. Хорош. Отпустили. Выдохнули. Окно. Окно лучше не открывать. Сидим. Ждем…
Вздрагиваю от стука в стекло. Поворачиваюсь. Вашу мать.
– Опускаем стекло, опускаем, – говорит с той стороны тощий как жердь, несуразный гаишник.
«Главное – не выходить из машины, – шепчу я, – главное – сидеть здесь».
– Да? – Я опускаю стекло.
– Сержант Дробилов, …ское отделение. Знак не видим?
– Какой знак, простите?
В последнее время я столько знаков вижу, ты бы знал.
– Шутим все, да? Знак «стоянка запрещена» висит в трех метрах. – Он машет рукой куда-то в сторону Мясницкой. – Документы ваши.
– Я… я не водитель, – говорю.
– Ну хватит врать-то, – кривится сержант, – я ж видел, как вы на пассажирское сиденье только что перелезли.
– Я? Я никуда не перелезал, чего вы…
Не получается подобрать слово, во рту немедленно пересыхает.
– Так… – Мент сует голову в салон, пристально смотрит на меня. – А че такой дымина-то? Из машины выходим!