Дженнак неуязвимый
Шрифт:
– Больше света!
– приказал Дженнак.
– Осмотрите каждый угол!
Вспыхнули еще несколько фонарей, озарив квадратное помещение с каменной лестницей, что шла наверх, и множеством решеток, утопленных в стены. За ними находились камеры, узкие низкие щели, в которых ни встать, ни вытянуться, - видимо, для подозрительных лиц, коих надлежало допрашивать с пристрастием. С этой целью в главном зале были всякие приспособления, жаровни с углями, блоки с веревками, столы с тисками и зажимами, а также пыточный инструмент - клещи, шила, крючки и острые лезвия, которыми снимают кожу. Но сейчас камеры пустовали -
Бритунцы осмотрели решетки, камеры и темные углы, потом Ирасса доложил:
– Никого, мой лорд. Поднимемся наверх?
– Да. Разбейтесь парами и начните со второго яруса. Десять человек - со мной. Я займусь первым этажом.
Люди Ирассы направились к лестнице, кто с карабином, кто с обнаженным клинком. Но логово Надзирающих казалось тихим и безлюдным; скорее всего, они были на стенах, в подкрепление аситским воинам. Площадка первого яруса встретила их тусклым светом эммелитовых ламп и пустотой; отсюда разбегались пять коридоров, а лестница вела дальше, к верхним этажам.
– Двое останутся здесь. Услышите шум, идите на помощь, - сказал Дженнак.
– Мы осмотрим коридоры. Нево, ты со мной.
Он шагнул к третьему справа проходу. Он был почти уверен, что там его ждут - мгновенный импульс из Чак Мооль высветил лицо Невары, меч в его руке и темные силуэты за спиной главы Надзирающих. В атлийских пирамидах Дженнак бывал не раз и помнил, что в центре нижнего яруса есть просторный зал, где сходятся все коридоры. Одно из помещений перед ним посвящалось Коатлю, и его обставляли с особой пышностью.
Возможно, там он и встретит Невару... Коатль — бог Мрака и Великой Пустоты, покровитель воинов; где еще решить их спор, как ни рядом с грозным божеством?
Лампы в коридоре не горели, но и без них Дженнак различил несколько дверей и арок, закрытых плотными циновками. Обыскивать эти помещения не было нужды; обостренные чувства подсказывали ему, что тут хоганы старших Надзирающих, советников и помощников Невары, и что они сейчас пусты. Но кроме людей, поджидавших Дженнака в этом темном проходе, здесь был кто-то еще - возможно, на верхних ярусах. Мощные перекрытия гасили звуки, но его не покидало ощущение, что там уже идет бой, звенят клинки и свищут пули. Внезапно легкая дрожь передалась Дженнаку через каменную плоть огромной пирамиды, и он понял, что наверху, на втором или третьем ярусе, рвутся громовые шары.
Нево тоже это почувствовал.
– Л о Джакарра, мне кажется...
– Что бы тебе ни казалось, это дело Ирассы, — негромко произнес Дженнак.
– А нам нужно отыскать Светозару и Айчени. Иди за мной и будь внима...
Он не успел закончить фразу, как загорелся свет. В десяти шагах от него стоял Невара в боевом облачении, с обнаженным клинком, а дальше, перегораживая коридор, замерли шесть воинов с карабинами. Шесть стволов глядели в грудь Дженнаку, шесть пар глаз следили за каждым его жестом. Лица воинов были бесстрастными, и хоть не украшали их мундиры знаки племени и рода, не колыхались перья над головами, а на щеках не имелось раскраски, Дженнак догадался, что перед ним отанчи. За их шеренгой был кто-то еще, безоружный и явно не воин - невысокий мужчина хрупкого сложения. Майя, понял Дженнак, разглядев его скошенный череп.
– Во
– с хищной усмешкой произнес Невара.
– Вот и ты, мой бесценный друг, вот и ты. Я тебя ждал... ждал и искал! Ты с такой поспешностью удалился из Шанхо, что мы даже не успели попрощаться.
Дженнак пожал плечами.
– Все в руках богов, все, кроме нашей совести и чести. Тут мы решаем сами. Сами, Оро Невара, светлорожденный из Дома Мейтассы!
– Он увидел, как глаза противника расширились, как дрогнул меч в его руке.
– Мы решаем, убить или оставить жизнь, посеять зло или добро, сделаться рабом своих желаний или совладать с ними. Это, родич, наш долг!
– Кто ты? Откуда знаешь, что я...
– Горло Невары перехватило, и он не закончил фразу.
– Неважно. Я встречал людей из твоего рода, слишком заносчивых и горделивых, приверженных своим страстям и недоступных зову разума... Я их убил. Ты - последний. Я не хочу тебя убивать.
Невара оскалил зубы точно волк.
– Ты этого не сможешь! Ты в ловушке, Джен Джакарра! Здесь мои лучшие воины! Я не один!
– И я не один, - сказал Дженнак.
– С тобой мальчишка! Жалкий глупый юнец!
– А себя ты считаешь старым и очень опытным?
– Дженнак рассмеялся.
– Сказано в Книге Повседневного: молодой глупец просто глуп, старый - глуп вдвойне... Оглянись, родич!
За спинами отанчей стояли восемь бритских воинов. Еще двое, вскинув оружие, направлялись к Дженнаку. Нево, вцепившись в приклад карабина, исподлобья поглядывал на вражеский строй. Возможно, он был молод, глуп и не продержался бы пяти вздохов против опытного бойца, но руки его не дрожали, а карабин уравнивал шансы.
Дженнак, однако, схватки не желал. Всякое могло случиться, и ему не хотелось везти Всевладу живую дочь и мертвого сына. Не прикасаясь к оружию, он произнес:
– Ты обязан мне, Оро Невара. Однажды я спас тебя и три сотни кодаутов и отанчей, спас, когда грозили вам жажда, зной и клинки кочевников. Помнишь Ибада, их вождя? Ибада, чьи руки из бронзы, а меч быстрее молнии? Помнишь, кто сразился с ним?
Черты Дженнака стали медленно меняться. Лицо сделалось широким и плоским, кожа покрылась рубцами и морщинами, обвисла и побурела, нос раздался и напоминал теперь печеный земляной плод, глаза померкли и утонули в кожных складках. Пораженные отанчи начали переглядываться, опустили оружие, зашептали молитвы и уже не выглядели бесстрастными; они не боялись клинков и пуль, но колдовство внушало им ужас. Дженнак повел рукой, и его палаш, выскользнув из ножен, повис в воздухе, нацелившись в пол и видом своим призывая к миру.
– Говорю снова, я не хочу тебя убивать, и потому напомню о долге благодарности. Со спасителем не дерутся, не наносят ему обид, не похищают его женщину в кровавой сваре... Подумай об этом, Оро Невара! Подумай и опусти клинок!
Щеки Невары побледнели, но острие меча по-прежнему смотрело в грудь Дженнака. Внезапно он вскрикнул и бросился вперед. Дженнак отступил, прикрывая Нево, сталь лязгнула о его нагрудник, рука опустилась на плечо противника, остановив прыжок. Яростные глаза Невары и перекошенный воплем рот были на расстоянии ладони от его лица; в глазах горели ненависть и страх, а из глотки рвался боевой тасситский клич - «Харра! Харра!»